Однако за год до этого биография Яковлева делает еще один очень примечательный и совсем не типичный для той жизни зигзаг: его направляют на годичную стажировку в США, причем не куда-нибудь, а в престижнейший Колумбийский университет, кузницу кадров американской элиты.

Интересно, что Александр Николаевич в своих мемуарных книгах, многочисленных статьях и интервью весьма скупо рассказывает об этом периоде своей жизни. То ли не считая его значительным, то ли еще по каким-то причинам. Между тем проведенный за океаном год сильно повлиял на его дальнейшее мировоззрение, сказался на многих последовавших затем решениях и поступках.

Не иначе как невероятным везением можно объяснить сам факт этой длительной стажировки в одном из самых престижных университетов мира.

Судите сами.

В 1955 году главы правительств четырех стран (СССР, США, Великобритании и Франции) встречаются в Женеве, где впервые после Второй мировой войны обсуждают вопросы глобальной безопасности, осторожно, с явным недоверием друг к другу, прощупывают пути к ослаблению конфронтации. Три года спустя в Вашингтоне подписывается соглашение между Соединенными Штатами и Советским Союзом о взаимных обменах в области культуры, техники и образования. Один из разделов этого документа говорит о том, что уже в текущем 1958 году оба государства согласны обменяться делегациями университетских преподавателей и приступить к обмену студентами между Московским и Ленинградским университетами, с одной стороны, и американскими университетами (Колумбийский и Гарвардский) — с другой стороны.

Вот так впервые за всю историю советско-американских отношений оба государства приступили к обмену не взаимными упреками, подозрениями и угрозами, а профессорами и студентами. Правда, тут следует заметить, что далеко не всегда этот процесс носил чисто гуманитарный характер, ибо спецслужбы и Штатов, и Советов мгновенно оседлали канал обмена, обильно комплектуя делегации не студентами, а агентами. Но об этом мы еще поговорим ниже.

На 1958/1959 учебный год стороны договорились отправить друг другу группы студентов, причем состав этих групп каждая сторона определяла самостоятельно. В Москве оформлением загранпоездки формально занималось Министерство высшего и среднего образования СССР, а неформально, то есть фактически, — КГБ и ГРУ, представители этих секретных служб и составили большинство в первом десанте.

Четверых из тех восемнадцати счастливцев, кому повезло оказаться за «железным занавесом», направили в Колумбийский университет. Двое из них, как потом выяснилось, были сотрудниками Первого главного управления КГБ (внешняя разведка), один представлял военную стратегическую разведку и один, по фамилии Яковлев, считался «чистым». Разумеется, тридцатипятилетнего партийного функционера, ветерана войны трудно назвать «студентом», но опять-таки формально и к нему претензий у американцев не оказалось: им не составляло особого труда проверить аспирантский статус Яковлева, и по возрасту (лимит — 35 лет) он тоже подходил.

Что же касается трех других, то, возможно, у ФБР и были на их счет какие-то подозрения, однако каждый из них тоже имел надежные документы прикрытия.

Выше я написал, что Александру невероятно повезло с этой годичной заокеанской стажировкой. И разве не так?

Он хотел посвятить свою дальнейшую жизнь исследованию международной политики и служению ей, а где, как не в Нью-Йорке, изучать этот предмет, в том самом университете, который воспитал блестящую плеяду ученых (десятки из них стали Нобелевскими лауреатами), политиков (десятки из них возглавили разные государства и правительства), деятелей культуры (одних лауреатов премии «Оскар» не счесть)?

Он работал над диссертацией, основой которой был анализ американских источников, — а где еще изучать эти книги, статьи и рефераты, как не на их родине, получая нужные комментарии непосредственно от авторов этих книг, статей и рефератов?

Да и что там говорить, какому советскому человеку не хотелось тогда заглянуть за «железный занавес», увидеть собственными глазами тот самый Запад, о загнивании которого денно и нощно твердила наша пропаганда? А здесь выпал редкий, редчайший, уникальнейший шанс не просто наведаться в самую главную капиталистическую страну как турист, а на целый год погрузиться в ее жизнь, делить кров и хлеб с коренными американцами, свободно общаться с ними на любые темы.

Еще раз повторю: речь идет о 1958 годе, когда между нашими странами не существовало ни туризма, ни постоянных контактов по линии культуры, спорта, науки.

Этим восемнадцати первым «студентам» предстояла наряду с учебой интересная и не всегда легкая миссия — растопить лед холодной войны, явить американцам советского человека.

Неизвестно, кто был инициатором включения в группу стажеров работника ЦК КПСС (Александр, по сути, оставался им, даже будучи аспирантом). Возможно, это единственный прецедент такого рода в истории гуманитарных обменов.

Накануне поездки всех отобранных кандидатов тщательно и не один раз инструктировали насчет того, как следует вести себя за океаном. Рекомендовали никогда не ходить по городу по одному, только группой, иначе могут быть провокации. Избегать приглашений в частные дома — там уж точно русских ждут расставленные капканы. В ходе дискуссий твердо отстаивать приоритеты советского образа жизни.

Уже годы спустя Александр Николаевич, вспоминая тот период своей жизни, признавался: «У меня частенько появлялось желание бросить эту затею и остаться дома… Чиновники, без конца обучавшие нас, больше всего боялись, что мы останемся там, за рубежом, а им, значит, придется расставаться с карьерой» [22] .