Наташка опять поругалась с Ольгой Сергеевной. И повод на этот раз был серьезный — вчера, пока единственное чадо уходило по делам, поручив ребенка своей бабушке и няне, те быстренько сбегали в церковь и окрестили девочку. Мне уже попало, что недоглядел, но с меня как с гуся вода — я вчера весь день был на службе.

В принципе, даже если бы я знал, то мешать крещению бы не стал. Правда, сам бы не пошел смотреть, как крестят ребенка. Моего, между прочем! Как девчушку окунают в купель с водой (наверняка холодной!), а она плачет. Да я бы не выдержал, схватил свою ляльку в охапку и убежал.

За завтраком ссора между матерью и дочерью разгорелась с новой силой.

— Мама, мало мне венчания? — возмущалась супруга, успевая есть еще и манную кашу. — Но с венчанием еще ладно, базу для руководства мы подвели, а крестить-то зачем? Теперь ты хочешь, чтобы все указывали на меня пальцем и говорили — вот, мол, старая большевичка, которая проповедует атеизм, а сама, между тем, ребеночка окрестила!

— А ты атеизм и не проповедуй, — резонно отвечала теща, державшая внучку. — Проповедников и без тебя хватает. Ты лучше кашу ешь, тебе малышку кормить.

Теща перекусила раньше нас, а теперь тетешкалась с Викусей.

Ольга Сергеевна вообще девчонку с рук не спускала, даже мне и Наталье, не говоря уже о няне, давала понянчить внучку с большой неохотой. Наташка была в более выигрышном положении, нежели я — она, все-таки, кормила младенца, а меня вообще почти отстранили. Но я, откровенно-то говоря, и не роптал.

Наташка уже начала немного ревновать мамку. Как мне кажется — зря. Хочет бабушка возиться с ребенком, зачем мешать? Хуже, если дед да бабка не желают иметь дело с внуками.

— Мама, я атеизм и не проповедую, я им живу, — ответствовала моя супруга.

— Как бы моя матушка сказала — дурочек и без тебя хватает, не умножай их количество! Жить надо просто, без заумствований. А если не станешь хвастать направо и налево, что у тебя ребенок крещеный — так никто об этом и не узнает. Болтай поменьше, так оно здоровее будет. Верно Олег?

Я как раз доедал яичницу (мне полагался английский завтрак) и хотел поддакнуть, но не успел, потому что супруга уже ответила за меня:

— Олегу, между прочем, тоже придется отдуваться. Мы и так у вас на поводу пошли, когда венчались. А теперь еще и крестины…

Тесть, укрывавшийся за листом «Биржевого вестника», выглянул из-за страницы, оценил обстановку и снова спрятался. Никогда не нравилось, что у некоторых людей имеется манера читать газету прямо за завтраком, но тут оценил — есть в этом своя сермяжная правда.

— А мы отмажемся, — деловито сообщил я. Когда это такое было, чтобы я из-за такой ерунды, да не отмазался? — Если кто что-нибудь скажет, спросит, то мы на Ольгу Сергеевну и Андрея Анатольевича вину свалим. Мол — что взять с двух осколков старого общества, да еще и от графов? А они люди несознательные, в РКП (б) не состоят и не состояли. И еще, пусть предъявят нам документальные снимки и доказательства, что крестили именно нашу дочь. Пусть покажут Викину голую попку, докажут, что это ее попка, но я тогда фотографу аппарат на уши одену, чтобы не подсматривал за голенькими детенышами.

— Володя, тебе бы только шутки шутить! — вспыхнула Наталья, забывая в этот момент о конспирации. — А дело-то серьезное. У нас за такие вещи из партии исключали.

— Так и сейчас исключают, — сказал я. — Или, как минимум, объявляют строгий выговор. А я тебе уже сто раз предлагал создать при нашей миссии первичную партячейку. Никиту Кузьменко пора в партию принимать. Сколько можно толковому парню в комсомольцах ходить?

— А я тебе тоже сто раз говорила, что пока не будет трех человек, то ячейку создавать нельзя. А я на партучете в компартии Франции состою.

Ну вот, дорогая отвлеклась на партийно-бюрократическую канитель, и уже не ворчит. А я собирался снова предложить, чтобы мы на собрании партячейки друг другу выговора вынесли. Ну, а попозже, сами бы их и сняли.

Но Наташе лучше так не говорить. Это я старый циник и к некоторым вещам отношусь довольно спокойно. Например, разделяя и уважая коммунистическую идеологию, не вижу проблемы в том, что сам остаюсь человеком верующим (хотя и не воцерковленным) и готов выполнять некоторые религиозные ритуалы. Но для жены коммунистическая идеология подразумевает и атеизм, и отказ от всего того, что верующие люди именуют Таинствами.

— Я вот на вас иной раз смотрю, и думаю — а кто из вас все-таки старше? — глубокомысленно произнесла теща. — Если по документам, так вроде бы Наташа, а по разуму — так Олег.

— Само-собой, что я старше, — твердо заявил я. — А документы, как всем известно, всегда врут. — Чтобы отвлечь жену от новых стенаний, спросил: — А кого пригласили в крестные?

— Крестная мать — Наталья Владимировна Игнатьева, супруга графа Игнатьева, а крестный отец — граф Владимир Николаевич Коковцев, — отозвался тесть, опять высунувшись из-за газеты.