– Что ещё за «ну очень срочное дело»? – сонно спросила я у «Кристофера-младшего-фамильяра-в-тринадцатом-поколении», который, к счастью, охотно отзывался на простое имя Крис. – Оно не могло подождать еще хотя бы полчасика?

– Нет, – прошептал котёнок, не прекращая попыток высвободить завязший коготь, – не могло…

– И что же это за дело? – я хотела помочь с когтем, но Крис сердито фыркнул, так как, насколько я уже успела узнать, любил самостоятельность и не собирался делить победу над коварным одеялом ни с кем.

– Я кушать хочу, – трагическим шёпотом сообщил мне этот рыжий наглец, – а кушать-то и нечего…

– Как это – нечего? – я удивлённо приподняла бровь. – Я же вчера тебе оставила целую здоровенную котлетину, а ты говоришь – нечего?

– Здоровенную? – Крис так возмутился, что даже прекратил сражаться с одеялом. – Это ты вот ту малюсенькую котлетку называешь здоровенной? Лин, да там есть-то нечего было… так что она ещё вчера кончилась….

Поняв, что поспать мне больше никто не даст, я тяжело вздохнула, сделала вид, что не замечаю укоризненного взгляда рыжего нахала, сдвинула его вместе с одеялом и встала. Подошла к окну и убедилась, что на дворе по-прежнему лето: после вчерашних катаклизмов я уже ни в чём не была уверена, так что лучше перепроверить. Как и была, в пижаме, побрела на кухню, демонстративно не обращая внимания на сначала сердитое, а потом жалобное мявканье за спиной.

Налила в кастрюльку молоко, засыпала овсянку, убавила огонь и пошла умываться, в надежде, что холодная вода всё-таки заставит меня проснуться: видимо, организм настоятельно требовал отдыха после вчерашнего бурного дня.

Когда я уже достаточно бодрая, умытая и даже причёсанная, вернулась в кухню, овсянка как раз дошла до готовности, и я по привычке поставила на стол два тарелки: для Хоря и для себя. Потом вспомнила вчерашние, мягко говоря, неоднозначные события и со вздохом убрала вторую тарелку в шкаф, вместо неё достав маленькое блюдце. Положив каши себе, шлёпнула пару ложечек еды в блюдечко и поставила на пол возле стола.

– Крис, – позвала я нового обитателя нашего с Хорём дома, приоткрыв дверь, – Крис, малыш, иди завтракать.

Из комнаты раздались звуки отчаянной возни, какой-то стук, шлепки и скрип, словно там возился не маленький котёнок, а как минимум медведь. Потом наступила тишина, и в кухню аккуратно протиснулся Крис, бодро прошёлся вокруг стола, проигнорировав блюдце с овсянкой, сел на пушистую рыжую попу и преданно уставился на меня.

– Что? – спросила я, дуя на ещё обжигающе горячую кашу. – Сейчас остынет, потерпи немножко.

– Что остынет? – с искренним недоумением поинтересовался Крис, оглядываясь в поисках невидимой еды.

– Как что? Еда, – я тоже непонимающе посмотрела на него, – вот, в блюдце, ты что, не видишь?

– Что это? Каша?! – в хрипловатом голоске Криса было столько удивления пополам с возмущением, что я даже есть перестала.

– А что тебя не устраивает? На завтрак все едят кашу: это полезно, питательно и вкусно.

– Лин, я не ем кашу, – голосом провинциального трагика прошептал Крис, – мама на завтрак всегда готовила что-нибудь вкусненькое…котлетки, например, или рыбку…

– Нет у меня ни рыбки, ни котлеток, – проворчала я, – зато есть полезная овсянка, её надо есть, и тогда вырастешь большой и красивый.

Крис потерянно молчал, и, когда я посмотрела на него, из круглого золотистого глаза выкатилась прозрачная слезинка и упала на пол, прочертив мокрую дорожку на рыжей пушистой шерсти. Котёнок молча встал, развернулся и медленно побрёл к выходу из кухни, оскорблённо подрагивая мохнатым хвостом. Я тут же почувствовала непреодолимое желание перевернуть вверх ногами весь дом или ограбить трактир, лишь бы найти для страдающего Криса вожделенную котлетку или рыбку.

– Говорила мне мама: не становись фамильяром, сыночка, будь лучше предсказателем в лавке или вообще заявись на конкурс для императорских котов – ты у меня такой красивый! А я не послушал её, поверил папе – приключения, говорит, ведьма симпатичная, опасности, путешествия… Я и поверил! И что в итоге? Только что ведьма симпатичная, а остальное где, я вас спрашиваю? И ведь никто, никто не предупредил об овсянке… Даже слово такое противное – овсянка… Фу! Никто меня не любит… никому меня не жалко…

Котёнок страдал так вдохновенно, так душераздирающе, что я чуть не разрыдалась вместе с ним, но сдержалась, подхватила его на руки и, уткнувшись носом в пушистый загривок, пахнущий почему-то плюшевой игрушкой, прошептала:

– Я обязательно найду для тебя рыбку или котлетку, Крис, честное слово! Просто, понимаешь, я, конечно, ведьма, но у меня никогда не было фамильяра, я и не знаю, как с вами обращаться-то…

– Обещаешь? – голосом умирающего лебедя прошептал Крис, бессильно обмякнув у меня в руках. – Не обманешь, Лин? Сегодня рыбку, а завтра котлетку, да?