Представление о возможной, но крайне необходимой реформе складывалось у Косыгина, как мозаика — единая картинка из разномастных и разноразмерных кусочков — состояние национального хозяйства СССР, его «сильные» и «слабые» стороны, зарубежный опыт, новые технологии, поиск деловых партнеров и свободных ресурсов… Еще одно усилие, и общее видение должно сложиться в единый пазл. Заинтересованность в результатах труда, которую можно стимулировать только одним — ставкой на рост материального благосостояния (проще сказать — «рублем»). Да, это выпадало из марксистской теории, но в мировую революцию Косыгин давно не верил и не скрывал этого [346] . Взамен — шесть основных «базовых точек»:

Заинтересованность — да.

А еще — конкуренция.

А еще — оперативность внедрения новых технологий.

А еще — экономизация населения страны.

А еще… да много таких «еще»…

Но главное — ситуация в высших эшелонах партийного руководства СССР — поддержат, не поддержат, будут «вставлять палки в колеса» или нет…

О Косыгине — в мире — заговорили после его обстоятельного доклада, с которым он выступил в Риме по итогам итальянского вояжа, его фото появлялись в западноевропейской и американской печати, где по достоинству оценили его ум и хватку, профессионализм и умение вести деловые переговоры.

Однако в Москве отношение к Косыгину не было столь однозначно восхитительным.

…Хрущев недолюбливал Косыгина, нелюбовь эта начала складываться еще во время Великой Отечественной войны 1941–1945 годов. Косыгин же старался не демонстрировать свои настроения, не высказывать своих оценок, не выплескивать сиюминутные эмоции. А может быть, срабатывал старый принцип, выработанный еще во времена Сталина: «не высовывайся»… На заседаниях Президиума ЦК КПСС Косыгин никогда не противоречил, никогда не спорил и уж, упаси Бог, никогда не критиковал первого секретаря Центрального комитета. Его выступления были выдержанными в рамках того «жанра», который был принят в ЦК: обязательно подчеркнуть, что действуешь «в русле» сказанного руководством и следуешь «ценным указаниям», а после можно предложить и свои идеи. Но — предложить, а не настаивать. «Последнее» слово всегда за «первым»…

Хрущев старался сделать все, чтобы держать Косыгина на вторых, после себя, позициях, хотя и признавал, что в вопросах хозяйственных Алексей Николаевич «на голову» выше него и что и в правительстве, и в ЦК профессиональнее Косыгина как хозяйственника-практика никого нет. Выбирая в 1959-м кандидатуру на пост руководителя Госплана между А. Н. Косыгиным и И. И. Кузьминым [347] , Хрущев сделал выбор в пользу Алексея Николаевича, хотя симпатии большинства членов Центрального комитета были на стороне обаятельного (но не профессионала) Иосифа Иосифовича, проработавшего на этом посту уже два года.

А ведь еще в 1957-м, во время проходившего в Москве Международного совещания представителей коммунистических и рабочих партий, Хрущев рекомендовал Косыгина Мао Цзэдуну как вероятного кандидата на пост председателя Совета министров СССР [348] , особо подчеркнув, что и Сталин обдумывал возможность назначения Косыгина на пост руководителя правительства. Но, как известно, до этого дело «не дошло»…

Сохранялось, таким образом, такое паритетное равновесие, но не союз двух единомышленников.

В феврале 1964 года Хрущев даже «подсластил» горькую пилюлю, удостоив Косыгина званием Героя Социалистического Труда — к 60-летию со дня рождения [349] .

Указ Президиума Верховного Совета СССР «О назначении тов. Косыгина А. Н. председателем Госплана СССР». 20 марта 1959. [ГА РФ. Ф. Р-7523. Оп. 77. Д. 55. Л. 62]

Однако рано или поздно «нарыв должен был вскрыться» и «эпоха компромисса» должна была закончиться. И это произошло во время заседания Президиума ЦК — в августе 1964 года, на котором Косыгин отсутствовал (почему? специально или нет? сделано все, чтобы не присутствовал? — непонятно). На заседании, в частности, обсуждали вопросы о текстиле, хлопке, синтетике.

Хрущев был, что называется, в ударе:

— Нет здесь Косыгина. Но тут Косыгиным пахнет… Нити тянутся к Косыгину. У него старые взгляды… Он мне целую лекцию прочел… Видно, что он со знанием дела говорит. Но до того, когда плуг ввели, крестьяне сохой пахали. А он, Косыгин, говорил, что урожаи при вспашке сохой лучше [350] .

Желая «усилить» свою «речь», Хрущев состроил на лице глупую «мину» и, как бы в недоумении, развел руки в стороны.

Никита Сергеевич был в своем «репертуаре»…

Косыгин знал, о чем и как велся разговор, и 14 октября того же 1964-го, на ставшем знаменитым двухдневном заседании Президиума, где «снимали» Никиту Сергеевича с главных постов страны и партии, «выдал» Хрущеву хотя и эмоционально и сбивчиво, но по «гамбургскому счету»:

— Стиль Ваш, товарищ Хрущев, — не ленинский. Вы все сами и сами. Других — в сторону. На XXII съезде партии два доклада на себя взяли. А пленумы? Сами все делаете. Противопоставили себя и Президиуму ЦК, и самому ЦК! А о коллегиальности забыли? Военные вопросы монополизировали. Ни с кем не считаетесь. Интригуете. Не радуетесь карьерному росту Ваших коллег. Власть на вас давит. Письма льстивые рассылаете, а критические нет. Вам нравятся овации.