Солнце выжил после нападения – по иронии судьбы благодаря тому что ежедневно убивал себя другим способом: чрезмерным употреблением алкоголя. Ко дню, когда он получил удар, он не ел трое суток, поэтому избежал осложнений, когда нож проткнул его брюшину 317 . Он умер двадцать лет спустя, в августе 1993 года, предположительно после инфаркта. Его брат считает, что причиной смерти стало халатное обращение в больнице, где Юра упал и получил травму головы 318 . К этому времени он был всеми забыт. На похороны пришел лишь его верный друг Владимир Солдатов.

Света Маркова и Саша Пеннанен, в свою очередь, ощутили на себе решимость властей положить конец хипповскому присутствию в Москве. С ними, однако, обращались совсем не так, как с Солнцем: в арсенале КГБ были разные способы борьбы с нежелательными элементами. Поначалу салон Светы продолжал процветать (ее окружение в демонстрации 1971 года преимущественно не участвовало), и Саша Пеннанен смог в 1973 году закончить учебу в МАРХИ (Московском архитектурном институте). Он начал работать в различных архитектурных бюро, включая Метрострой, а также участвовал в строительстве нового Музея Ленина в Ташкенте. Для хиппи это была удивительно «буржуазная» карьера. Намного больше, чем гонения, его утомлял сам образ жизни, охватывающий разные полюсы его существования: полноценный рабочий день, а затем, по ночам и выходным – чай, наркотики, секс и непрекращающиеся тусовки. Вспоминая те годы, он говорит про постоянную усталость и вечный недосып. Света тем временем ступила на более скользкую дорожку. Она начинала серьезно зависеть от морфия, направляя всю свою энергию на поиск опиатов и чего-то такого, что могло поразить ее воображение, обеспечивая этим и себя, и свое окружение. Светино увлечение наркотиками делало ее уязвимой перед преследованиями. У них также были контакты с криминальным подпольем, но более высокого уровня, чем у центровых хиппи. Несколько человек вспоминали, что встречали дома у Царевны-лягушки криминальных авторитетов. По словам Саши, они называли их «пятой мастью» – это были признанные враги советского правопорядка, которые не вписывались в четыре установленные категории (масти) «воров в законе» 319 . Помимо всего прочего, благодаря Светиным обширным связям их с Сашей пригласили принять участие в выставке нонконформистского искусства в Измайлове, организованной Оскаром Рабиным 29 сентября 1974 года, – и это, возможно, вызвало куда большее беспокойство со стороны КГБ, тем более что произошло спустя всего две недели после того, как предыдущая выставка была разогнана властями с помощью бульдозеров. Скорее всего, у Светы Марковой была серьезная защита «наверху» благодаря ее отцу – старому большевику (которого к тому времени уже не было в живых), но вскоре их с Сашей стали все больше преследовать. Свидетельство этому – кратковременная принудительная госпитализация Саши в психиатрическое отделение по приказу КГБ в начале 1970-х. В глазах властей дуэт Маркова – Пеннанен перешел, как и Солнце, границы дозволенного. Они были высланы из страны осенью 1974-го, сразу после Измайловской выставки: их вынудили подписать заявление на выезд по еврейской линии (хотя ни у одного из них не было еврейского происхождения) и дали им две недели на сборы до самолета в Вену 320 . Их отъезд был так внезапен, что большинство друзей об этом даже не знали. Когда летом 1975 года пара ожидала американских виз в Риме, они дали интервью немецкому журналисту, сообщив, что «уезжали без всякого сожаления» 321 . И хотя творческий талант Светы, казалось, в эмиграции никуда не делся, после отъезда из СССР она как будто потеряла точку опоры. Ее зависимость от морфия вышла из-под контроля, когда в течение шести месяцев они жили в Морлупо, коммуне художников недалеко от Рима, где она опустошала местные аптеки. После тяжелой и очень долгой дороги в США, по словам Саши, Света «сдалась» сразу после приезда в Лос-Анджелес, скрывшись от мира в глубоком наркотическом тумане 322 . Но умерла она не от наркотиков, а от рака груди в 2011 году. Саша все еще живет в Сан-Франциско. Он чуть больше вписался в американскую жизнь, хотя, несмотря на периодическую работу по своей профессии архитектора, в основном просто плыл по течению.

Ил. 16. Света Маркова и Саша Пеннанен покидают СССР навсегда (по дороге в аэропорт Шереметьево), октябрь 1974 года. Фото из источника: Дудинский И. Триумф романтики. М.: Крук, 1997

Другие участники покинули Систему по собственному желанию. В начале 1970-х она претерпела значительные демографические и социальные изменения. Детей номенклатуры, составлявших костяк Системы до 1971 года, постепенно сменили дети из обычных семей, хотя многие из них по-прежнему жили в центре и выросли в семьях городской интеллигенции. Многие хиппи первой волны перебрались на другие берега. Маша Штатница вернулась к нормальной жизни, скорее всего, вышла замуж за будущего дипломата и заняла свое место в советской элите 323 . Ряд музыкантов – в их числе Стас Намин («Цветы»/«Группа Стаса Намина»), Андрей Макаревич («Машина времени»), Петр Мамонов и Александр Липницкий («Звуки Му») – сконцентрировались на своей музыкальной карьере (и, в случае с Липницким, торговле иконами), постепенно покидая Стрит или путешествуя по стране с гастролями 324 . Евреи-хиппи, как, например, Шекспир (Алексей Полев) и Саша Бородулин, воспользовались возможностью эмигрировать в Израиль в 1973 году. В 1976 году Александр Дворкин (ныне высокопоставленная фигура в Русской православной церкви) решил, что раз репрессии уничтожили хипповскую Систему в СССР, то пришло время для поисков «оригинала» на Западе. Жестокое избиение милицией и встреча с одиноким пьяным Солнцем, который сказал ему, что «лучшие годы прошли» 325 , убедили его в том, что он принимает правильное решение. Дворкин уехал в марте 1977 года вместе с Алексеем Фрумкиным, любовником и близким соратником Офелии, который устал от длительных и все более пугающих принудительных госпитализаций в советские психиатрические больницы 326 . Дзен Баптист в своем самиздатовском журнале «Альтернативы» провозгласил 1976-й годом конца движения советских хиппи, хотя он сам был убежденным хиппи до конца жизни даже в постсоветской России 327 . (Объявлять о смерти движения было чем-то вроде традиции с тех пор, как в 1969 году San Francisco Diggers устроили перформанс с похоронами хипповства.) Официальная советская пресса тоже отмечала упадок мирового движения хиппи. После всплеска публикаций в конце 1960-х последовало несколько лет тишины, и только в 1972 году ленинградский журнал «Смена» вышел с короткой заметкой, в которой описывались репрессии и исчезновение хиппи во всем мире – от площади Пикадилли до Нью-Дели и Сингапура 328 . Трудно было не заметить в этом послание всем советским хиппи: теперь вы должны себя чувствовать изолированными и бессмысленными. Но они просчитались. Система не умирала. На самом деле ее расцвет был еще впереди.

После 1971 года, безусловно, началось время перемен. Эти годы можно было бы считать упадком движения. Но все оказалось гораздо сложнее. Демонстрация решительно провела черту между хиппи и властями. И несмотря на возросший риск, ужесточение репрессий и скатывание в бесправное положение, это размежевание также означало своего рода свободу – хотя бы свободу от иллюзий о совместимости хипповства и советского мира. Оно также отсеяло тех молодых людей, которые думали, что хиппи – это просто отличное времяпрепровождение после лекций или уроков, а также отделило их от тех, кто настолько сильно стремился отличаться от других, что был готов к арестам – именно такую цену теперь приходилось платить. Ко всему прочему, это заставило оставшихся в Системе придумывать разные ухищрения, как можно хипповать, уворачиваясь от властей. Во многих отношениях 1971–1975 годы были очень удачными для советских хиппи. Это было время, когда их различные местные истории начали сливаться в одну общую, хотя и со множеством сюжетных линией, но с единой траекторией. Это были годы конфронтации, экспериментов и переориентации. Это был карнавал – и отсылка к Бахтину тут не случайна именно из-за многоголосия хипповского творчества как по части идей, так и по происходящим событиям. И нет никаких сомнений в том, что это были годы выживания.

Если отвлечься от Москвы и взглянуть на регионы, станет очевидно, что демонстрация 1 июня 1971 года хоть и была необычной по своим масштабам, но отнюдь не уникальной. Похоже, в какой-то момент хиппи пытались устроить демонстрации в разных местах – эта идея в той или иной степени просто витала в воздухе. В Севастополе местные хиппи (все они были детьми офицеров и служащих Черноморского флота СССР) собрались на демонстрацию в июле 1970 года. Около сорока человек хотели пройтись от площади Нахимова по Большому Морскому бульвару на другой конец города. Милиция остановила молодежь на площади, арестовала, переписала всех и сняла у них отпечатки пальцев. В течение последующих нескольких месяцев отцы вышедших на площадь хиппи, флотские военнослужащие, были переведены в разные места по всему Советскому Союзу; а само зародившееся сообщество было полностью уничтожено 329 . Один из этих молодых людей, Яков Ермаш, сын офицера Главного разведывательного управления (ГРУ), как мог сопротивлялся попыткам вернуть его обратно в «нормальное» общество. В течение трех лет он был одинок. Но затем на Черноморское побережье стали прибывать московские хиппи (по суше, не по воде). Яков отправился в Москву, где встретил Солнце и Красноштана. С этих пор Ермаш, продолжая оставаться единственным хиппи в Севастополе, чувствовал себя как дома повсюду, где только можно было встретить длинноволосых единомышленников. Он стал исключительным представителем Системы сначала на западном побережье Крыма, затем в Одессе 330 . В Ивано-Франковске в 1970 году местные хиппи и рок-музыканты также планировали собраться и обсудить «текущую ситуацию», которая, по их мнению, не способствовала «интеллектуальному развитию молодежи, расширению ее познаний в музыке, искусству и т. д.». Местное отделение КГБ гордо доложило о проведении среди них «усиленной профилактической работы», благодаря которой на встречу явилось только тридцать человек. Для провинциального города это было, однако, довольно много, тем более с учетом угроз, исходящих от местных правоохранителей. Похожим образом хиппи Кировограда, основавшие «Союз свободной молодежи», собирались выйти на демонстрацию с требованием свободы слова, любви и демонстраций. КГБ лаконично отчитался о том, что «были предприняты меры по разложению возникшей группировки» и «предотвращению» возможных дальнейших действий. Никаких значительных тусовок хиппи в городе после этого больше не наблюдалось 331 .

В Гродно (Белоруссия), который был крупным центром хиппи с конца 1960-х, цель их демонстрации уже не была связана с советскими кампаниями против войны во Вьетнаме. И абстрактные права, такие как свобода слова и собраний, их тоже не волновали. Здесь прошла первая хипповская демонстрация в защиту самих советских хиппи. В начале августа 1971 года к гродненским хиппи приехали друзья из Вильнюса и Таллина. Чтобы избежать вмешательства свирепствующего гродненского комсомольского патруля, они собрались в двадцати километрах от города, в деревне Озеры. Однако местные жители, встревоженные появлением большой группы длинноволосой молодежи, сообщили об этом властям. Приехала милиция и разогнала тусовку, приказав им убираться обратно. В городе их уже ждали: всю компанию приблизительно в пятьдесят человек забрали в отделение, где их жестоко избили и обстригли. Десять вильнюсских хиппи остались без своих длинных волос. Гродненские хиппи были возмущены тем, как обошлись с их гостями. «Тогда возникла идея этой демонстрации, – вспоминает один из участников. – Мы знали, как к этому отнесутся [власти], но надеялись, что обратят внимание и хоть перестанут унижать» 332 . 11 августа 1971 года хиппи Гродно собрались на демонстрацию против милицейского беспредела. В город с намерением их поддержать приехали хиппи из Вильнюса, Таллина, Ленинграда и Москвы. Они вместе, колонной, прошли от дома Михаила Гуленина, одного из организаторов, неся плакаты «Руки прочь от длинных волос», «Остановим террор», «Свободу рок-н-роллу» и «All You Need Is Love» 333 . Во главе демонстрантов шел молодой таллинец по имени Выру, который нес испанского бойцового петуха, подаренного ему отцом-моряком (из текста неясно, был ли петух живой или нет, скорее всего, это был уже продукт таксидермиста). Они прошагали 200 метров от дома Гуленина к центральной Советской площади, где их встретили «зеваки» с криками «Цыгане волосатые! голубые!» и милицейские дубинки. Демонстрантов схватили, посадили в стоявшие наготове фургоны, отвезли в отделение милиции. Обстригали волосы, кромсали клеши, отбирали ремни. Большинство участников были бесцеремонно вывезены за пятнадцать километров от города и высажены прямо на дороге, откуда им пришлось своим ходом добираться обратно. Несколько дней спустя Михаила показали по местному телевидению, сопровождая картинку комментарием: «Не бойтесь, это не Маша, а Миша. У него нетрадиционная направленность, он женственен, и когда его видишь – так и хочется обнять…» В этот раз последствия были настолько серьезными, что Гродно также исчез с хипповской карты мира. Михаил Гуленин не смог поступить ни в одно учебное заведение. В советское время он работал водителем троллейбуса. В поддержку гродненских хиппи их единомышленники из Вильнюса провели демонстрацию, которая тоже была разогнана милицией 334

Конец ознакомительного фрагмента.