Тело слушается плохо, пальцы так вообще еле гнутся. Парень явно не музыкант. Ничего, Ярослав, придётся научиться играть хотя бы на лютне. Или найдём другой хороший инструмент. Потому что для создания печатей нужны гибкие, быстрые пальцы.

А пока обойдёмся мыслеформой. Должно хватить.

Мысленно строю печать Поглощения, усиливаю печатью Ментального удара и безжалостно накладываю прямо на своё-Ярослава солнечное сплетение. Таким приёмом я не раз открывал талант даже у тех, кого считали безнадёжным. Прямо как нашего Котёнка…

Бум! Энергия струится в тело. Тоненьким потоком, но для начала хватит. Творю печать Исцеления и чувствую, как сотрясение мозга, а это точно оно, постепенно проходит.

М-да… Меридианы, по которым струится сила, или каналы, как их тут называют, тонюсенькие. По сравнению с моими прошлыми, как паутинка рядом с корабельным канатом. Но ничего, исправим.

Встряхиваю прояснившейся головой и встаю. Малолетние выродки перестают гоготать и смотрят на меня. А я смотрю на них.

— Чо так зыришь? — задирает подбородок Тарас.

Улыбаюсь. Какая славная мишень.

— А? — скаля свои нелепые зубы, спрашивает Тарас и толкает меня в плечо.

— Одно мгновение, червь.

— Он как-то шмотрит так, што мне не по щебе… — бурчит шепелявый.

Мысленно создаю печать Гранита, леплю на кулак и бью апперкот. В моём мире удар снизу вверх назывался иначе, но для Ярослава это апперкот. Пусть будет так.

Тарас падает навзничь, глаза закатываются. Приятных снов, насекомое.

Печать Гранита распадается после одного удара. Да и выходит слабенькой — иначе подростку голову бы оторвало. Мне приходится напрячься, чтобы создать новую. Копить энергию тело не приучено, приходится брать напрямую из входящего потока.

Оставшиеся два дурачка разевают рты и глядят на бессознательного лидера. А я не останавливаюсь. Добавляю выродку ногой в живот, а потом ещё раз.

Ибо никто не смеет поднимать на меня руку.

— Ж дуба рухнул?! — орёт шепелявый и тоже получает Гранитом по морде.

Кажется, он язык прикусил. Теперь говорить станет ещё невнятнее. А ещё сознание потерял.

Третий, долговязый и белобрысый, пытается сопротивляться. Моё новое тело слушается плохо, так что я даже получаю ногой под коленку и кулаком по щеке. Но потом изворачиваюсь и засаживаю белобрысому в челюсть. Он плюхается на задницу, догоняю его ботинком в зубы.

Парень с воплем падает на спину, зажимая разбитый рот. Пару раз бью пяткой в ухо, чтобы он не думал, будто легко отделался. Отхожу на пару шагов и оглядываю прелестную картину. Три червя ползают в грязи.

— Чтобы больше не смели ко мне подходить. ПОНЯТНО?! — создаю-таки печать Ужаса.

Белобрысый единственный в сознании, поэтому весь Ужас достается ему. Он сжимается в позе эмбриона, а в нос мне ударяет резкий запах мочи.

— Понятно, понятно!

— Вот и хорошо, — оглядываюсь по сторонам. — В какой стороне интернат?

— Ты что, забыл?!

— Отвечай, насекомое.

— В той! — пряча красное от стыда лицо, белобрысый тычет пальцем в нужную сторону.

— Премного благодарен.

Насвистывая мелодию из родных краев, отправляюсь по лесной тропинке. После того, как я наказал эту шелупонь, настроение слегка улучшилось.

До тех пор, пока я не вспомнил, что со мной произошло. Даже останавливаюсь, ведь буря в груди поднимается такая, что дышать тяжело…

* * *

Грохочет сталь, сверкают заклятия, без конца раздаются крики и рычание. Пахнет кровью людей и гемолимфой чудовищ. Серранги, подобные гигантским насекомым полуразумные твари, вторглись неожиданно и сразу окружили мой дворец. Не берусь подсчитать, сколько невинных людей уже погибло.

Я в кратчайший срок поднял войско и всех учеников, чтобы отразить нападение. Мы справимся. Потери будут страшными, но не это волнует меня больше всего.

Серранги не могли прийти сами. Какой-то маг открыл портал между их миром и нашим. И этот кто-то — мой воспитанник. Потому что нет других магов в Эринде, кроме меня и тех, кого я обучаю.

Не знаю, кто посмел это сделать и зачем. Но, когда узнаю — он поплатится.

— Мастер!

Силати, одна из младших учениц, возникает рядом. Ее мантия порвана, сквозь разрезы видно кружевное белье. Над левой ладонью искрится громовая печать, в правой блистает короткий меч.

— Одно мгновение, милая! — лишь коротко взглянув на девушку, я возвращаюсь к заклинанию, которое творил.

Девяносто девять высших печатей, колоссальное количество маны — но оно того стоит. Я ещё ни разу не творил магии масштабнее, чем это полотно из огня и молний, что нависло над всем полем боя.