Но мы на него – ноль внимания. Чего он сделает: нас много – он один. Он покричал-покричал, побегал и потом пригрозил:

– Ну, погодите! Вот перелетит мячик через забор, я вам его проколю, ей-богу, проколю!

Тут у нас как раз сложилась такая ситуация, что надо бить одиннадцатиметровый! И выпало бить Серёге.

Он отсчитал одиннадцать метров, разбежался.

Ребята из другой команды стали стенкой передо мной чтобы ворота прикрыть. (Поскольку идёт игра в одни ворота, то я для обеих команд вратарь.) Выстроились они стенкой, и мне сразу стало не видно, что там Серёга делает. Но даже если бы я видел, то ничего изменить бы не смог. Потому что у Серёги пушечный удар! Он так и говорит: «У моей правой – удар пушечный, а у левой – смертельный!»

Я, правда, не видел, какой он ногой бил. Но удар, действительно, оказался пушечным. Мяч ударил в игроков, двое сразу же на землю повалились. А мяч взмыл под самое небо и потом, как по ниточке, покатился… покатился… И прямо в окно этого НИИ! Окно было открыто, и стекло осталось целым, и что расколотил мяч, когда в комнату попал, нам не было видно!

– Ага! – закричал охранник, выскакивая из проходной. – Понаделали делов, голубчики!

Мы бросились кто куда! Собрались уже по другую сторону насыпи.

На Серёгу было страшно смотреть.

– Мне же его под честно-пречестное на три часа дали! – шептал он.

Надо идти просить, чтобы мяч отдали! – сказал Коля Осташевский.

– Вот ты, такой умный, и иди! – сказали другие мальчишки.

– Кто забил, пусть тот и идёт! – сказал Коля, поглядывая на Серёгу. Да было и так ясно, что идти Серёге.

Серёга встал, пошмыгал носом и пошёл к проходной, где его уже поджидал ухмыляющийся охранник.

И тут я не знаю почему, но я вдруг пошёл по травянистому откосу насыпи и бросился за Серёгой. Вообще-то я думал, что все мальчишки побегут за мной… Но никто не побежал. И даже кто-то сказал:

– Во Пифагор – лопух! Сам на рожон лезет! Я догнал Серёгу и пошёл с ним рядом.

– Ага! – ухмыльнулся охранник, блеснув металлическими зубами.

– Чего «ага»-то? – смело глядя ему в глаза, сказал Серёга.

– А вот сейчас отведу тебя к учёному секретарю – тогда узнаешь!

– Да хоть к печёному, хоть к мочёному! – бесстрашно ответил Серёга.

Я, конечно, молчал, но не отставал от Серёги ни на шаг! Охранник даже растерялся.

– Ага! – сказал он. – Ага! Храбрые какие! Сейчас посмотрим, какие вы храбрые!

И он цепкими железными пальцами вдруг схватил нас за уши и поволок по коридору, а потом по лестнице на второй этаж.

– Ну, ты! – кричал Серёга. – Отпусти ухи! Отпусти! А я всё никак не мог так извернуться, чтобы укусить его

за руку. Прихохатывая, охранник втолкнул нас в комнату,

и мы услышали строгий голос:

– Что это такое! Я спрашиваю, что это такое!

– Вот! – сказал охранник. – футболисты! Те самые!

– Я не о том! Немедленно отпустите их уши! Охранник разжал пальцы, и мы увидели комнату, всю заставленную какими-то приборами, и тётеньку – ту самую, в очках!

– Тётенька! – закричал Серёга. – Отдайте мяч! Я вас очень прошу, и вот он тоже, и мы все!

– Вас же предупреждали, что здесь играть не положено, – сказала она.

– Мы больше не будем! – заныл Серёга. – Это не наш мячик, отдайте, пожалуйста.

И тут я увидел на большом письменном столе, заваленном разными бумагами, наш мячик! Я увидел его и прикинул, как бы так его схватить и выкинуть в окно нашим ребятам. А с нами пусть что хотят потом делают. И ещё я увидел на письменном столе фотографию какого-то солдата – совсем мальчишки.

– Пифагор! – закричал Серёга. – Ну хоть ты скажи! Пусть мячик отдадут. Он же не наш.

– Как? – вдруг заинтересовалась строгая тётенька. Она даже перестала что-то писать на листках бумаги. – Как он тебя назвал?

– Пифагор, – пояснил Серёга. – Сокращённо Пифа…

– Вы хоть знаете, кто это был? – спросила она, поворачиваясь к нам на стуле и пристально глядя сквозь свои огромные очки.

– Математик, —сказал я. – Древнегреческий. Что мы, вообще, что ли, серость? Мы уже в третьем классе.

Я не о том! – сказала она, доставая коробку «Казбека». – К тебе-то он какое отношение имеет?

Я пожал плечами.

– Я спрашиваю, – сказала очкастая, – почему тебя называют Пифагором?

– Дураки! Вот и называют! – сказал я, глядя в пол.

– Сам ты дурак! – сказал Серёга и заискивающим голосом объяснил: – Он, тётенька, думает, что открыл нечётный закон!

– Кто думает?

– Пифагор!

– Настоящий или вот этот фрукт? – сказала тётенька. – Совсем вы меня заморочили.