Тут Сашка (внутренне посмеиваясь) сделал театральную паузу и стал ее тянуть, глядя мрачно в камин.

— Но что? — не выдержал ожидания герцог.

— Но нашу великую державу пытаются вязать по рукам и ногам какие-то карлики в лице Швеции и Пруссии, а также Турция. Из-за их противодействия Россия до сих пор не имеет нормального выхода в Мировой океан — а, согласитесь, без этого выхода мы не можем считаться полноценной мировой державой.

— Это так, — важно кивнул Камберленд.

— Таким образом, вот основные наши враги в Европе. А кто же союзники? Тут тоже просто. В России есть поговорка: враг моего врага — мой друг. Соответственно, всякий враг Пруссии, Швеции и Турции — наш друг. И наоборот, конечно. Поэтому основной наш союзник — Австрия, которая бьется периодически с Турцией, а в последнее время и с Пруссией. Ее внутренняя политика наше правительство во многом не устраивает, и мы пытаемся влиять на Вену, — но только уговорами, никак иначе.

— Но разве Великобритания не дружит сейчас с Россией?

— Слава богу, благодаря политике вашего и нашего министров Россия и Англия в хороших отношениях. Однако в Вашей фразе ключевое слово "сейчас". В дальнейшем Россия будет вынуждена оценивать союз с Великобританией только в контексте отношений с Пруссией. Если вы будете противостоять Пруссии — мы будем дружить. Если же будете поддерживать или просто соблюдать нейтралитет — нам придется враждовать. Ведь у той поговорки есть более жесткий вариант: кто не с нами, тот против нас.

— Но почему Россия так ополчилась на Пруссию? Ведь не так давно вы с ней вполне дружили….

"Хороший вопрос — подумал Сашка. — Действительно, почему бы не дружить?". Однако для него, вооруженного послезнанием, вопрос этот был риторическим. Потому что маленькая Пруссия вознамерилась стать великой Германией — и на пути к этой цели последовательно поглощала Силезию, Саксонию, Польшу (что сумела ухватить), тот самый Ганновер и далее, далее, далее. Именно сейчас ей и можно было сделать укорот. И для этого следовало обратить в свою веру генерала Великобритании, командующего армией Ганновера герцога Камберлендского.

Их беседа продлилась более двух часов, возобновилась следующим вечером и пришла к "консенсусу" на третий день. Основным препятствием стала достигнутая чуть ранее договоренность герцога со своей тетей, Софией Доротеей, которая, оказывается, приезжала не просто погостить, но и договориться о союзе своего сына Фридриха и своего брата, Георга 2-го (что может быть естественнее дружбы столь близких родственников?). Алексу Чихачеву пришлось не раз и не два повторять (с разных сторон, конечно), что этот союз приведет, в конце концов, к отторжению Ганновера от Англии и к тому, что чрезмерно раздувшаяся Пруссия станет основным врагом Великобритании в Европе.

Спустя два дня великовозрастные дети Георга 2-го отправились в путь, чтобы предстать через неделю перед грозным челом родителя. Ночь Алекс Чихачев провел в покоях Каролины, не желавшей, не желавшей расставаться с только что обретенной любовью всей своей жизни и потому вновь и вновь задававшей ему единственный вопрос: почему? Почему он не может последовать за ней? Она сделает все, чтобы его в Англии приняли как равного! Нет, она сделает его пэром, чтобы его дети…. Тут она осеклась и примолкла на время, решая неразрешимую дилемму: сама она в силу ряда причин родить была не способна, а представить его брак с какой-нибудь высокородной англичанкой была не в состоянии — а пришлось бы, пришлось…. Тут к ней явились спасительные слезы, любимый стал их осушать, а потом…. Ах, это потом! Почему бы ему не длиться, длиться, длиться!

Сашке с ее отъездом тоже стало грустно: привык, черт возьми, к ее физии, обводам и всплескам эмоций. Дай бог, чтобы его терапия помогла ей более стойко переносить невзгоды жизни. К тому же его судьба в этом веке совершенно непредсказуема: вдруг, в самом деле, придется ехать в Англию? А там уже и родственная душа есть….

Пришла пора писать отчет о проделанной работе — иначе все его труды здешние могли пойти псу под хвост. Он и раньше отправлял кое-какую корреспонденцию, но та была малоинформативной. Только написать надо так, чтобы у Бестужева сложилось впечатление о перспективности дальнейшей ганноверской миссии…. Сильно не хотелось Сашке возвращаться в матушку Россию. Особенно не хотелось представать перед очами царицы: не ровен час, и правда, глянется ей Алекс Чихачев! Чтоб ни дна ей, ни покрышки! Хоть страшно жаль, что не повидать ему Елену и Ксенечку….

Вообще-то толкаться теперь в Ганновере стало не для чего. Даже в Херренхауз не поедешь — с наступлением зимы герр Мюнхгаузен уехал наглухо в свой Геттинген. Там, правда, устраиваются иногда (благодаря отоплению) концерты или балы, но Сашка нагулялся на этих мероприятиях на год вперед. Съездить, в самом деле, в Геттинген? Поглядеть на немецких зубрил, а преподов их против шерстки погладить? А по дороге заехать в ресторан города Гаммельн, послушать вживую байки "того самого Мюнхаузена"? Так и сделаю. Запрягай, Егор!

Расстояние от Ганновера до Геттингена около 100 км. Снега выпало в эту зиму еще немного и дорога была в хорошем состоянии. Колеса у Сашкиного транспортного средства были, естественно, заменены на санные полозья и рессоры за ненадобностью сняты. Кибитку же Егор успел на зиму обшить толстым войлоком, потому она не продувалась и тепло держала хорошо. Ехали споро, да и погода поездке благоприятствовала: ясная, в меру морозная. Городки, часто встречавшиеся по пути, проскакивали быстро, но в Гаммельне Сашка притормозил Егора и спросил у солидного прохожего, где тут ресторан. "Вам какой ресторан? — стал спрашивать бюргер. — Тот, что в постоялом дворе? Или на Ратушной площади? Или французский?" "Вот, блин, — озадачился Сашка. — Городишко в 100 домов и целых три ресторана, не считая пивнушек" И вдруг сказал: — Тот, где барон Мюнхаузен рассказывает истории.