— Ммм… Я чувствую вкус твоего страха.

Я крепко зажмуриваю глаза и молюсь о мужестве.

— Я не боюсь тебя. — Мой голос дрожит, когда он продолжает нежную атаку на мое горло своими губами. — Я боюсь за тебя.

Его рот застывает на моей шее, а рука, которой он держит мои волосы, дрожит, но не от беспокойства, а от едва сдерживаемой ярости.

— Не бойся за меня, малышка. Хочешь правды, и ты ее получишь. — Его дыхание, как огонь, окутывает мое ухо. — Да, я убил свою мать-шлюху.

Я втягиваю воздух, но также быстро выдыхаю его.

— Теперь довольна? — он издает смешок и отпускает мою голову. — Ты собираешься бежать, Шай?

Я поворачиваюсь, чтобы увидеть Гейджа, его стойку, напряженную и готовую к нападению. Мои глаза горят, но не от слез. А яростной одержимостью и огненным гневом, которых я никогда раньше не испытывала. Издеваться над собственными детьми, обвинять невиновных в преступлениях, заставлять их буквально есть дерьмо.

Медленная усмешка изгибает мои губы, и, когда его глаза прищуриваются на моих губах, он бледнеет.

— Нет, я не собираюсь убегать. — Я поднимаюсь и встаю, и впервые за все время вижу вспышку страха в глазах Гейджа. — Счастлива ли я? — я делаю шаг к нему, и его руки сжимаются в кулаки по бокам. — Ты сможешь принять мою правду, Гейдж?

Он не отвечает устно, но наклоняет голову.

— Эта сука заслужила смерть, и никто не может лучше доставить ей вечность в аду, чем ты.

Гейдж

Никогда в жизни я не был потрясен до глубины души.

Я видел столько, был свидетелем пыток детей, испытал боль и психическое насилие, которые не мог представить ни один человек. Был изгнан, обращен в мусор и оплеван единственным человеком в мире, который должен защищать меня.

Я никогда не теряю голову. Всегда держу все под контролем. Но когда я широко раскрытыми глазами смотрю в полный ненависти взгляд женщины передо мной, то чувствую себя глупо.

Совершенно неспособным на ответ.

Она не только не ненавидит меня, не осуждает и не жалеет… но и поддерживает меня. Сама по себе эта концепция безумна. Такие женщины, как Шайен, с ее большим сердцем и нежной душой, должны воспринимать меня как чуму. Бежать, спасая свою жизнь, и никогда не оглядываться назад. Тот факт, что она оголяет мою душу и оставляет беззащитным, шокирует.

— Расскажи мне остальную часть истории, Гейдж. — Она крадется ко мне, и я делаю глубокий вдох. — Ту часть, которую знаешь только ты. Ту часть, о которой ты никогда не хотел, чтобы Лукас узнал.

— Я… я не могу.

Проклятье, я говорю как слабак.

Она придвигается ближе.

— Она убила твоих братьев и сестру?

Черные вспышки взрываются перед моими глазами, и беспомощность наполняет мою грудь.

Я поднимаю руку, чтобы остановить ее наступление как физически, так и словами.

— Прекрати!

Ее красивые глаза сужаются.

— Ты был там и взял на себя ответственность, чтобы защитить Лукаса. Тот день, должно быть, был хуже других. Откуда взялся пистолет?

Я зажмуриваю глаза, борясь с чернотой.

— Я не… я не могу…

— Ты можешь доверять мне. На каком-то уровне ты знаешь, что можешь. Не сопротивляйся этому. Поговори со мной.

Туннельное зрение сжимается. У меня кружится голова, и я присаживаюсь на корточки, чтобы обхватить голову руками.

— Не понимаю, что ты делаешь, но просто… остановись. — Я нажимаю на виски в попытке отодвинуть надвигающуюся темноту.

— Что произошло в тот день, когда ты убил свою мать, Гейдж? Скажи мне!

Жалкий крик вырывается из моего горла.

Занавес опускается.

Шайен

Гейдж уходит.

Только что он был здесь, а в следующее мгновение его глаза закрываются, а мышцы расслаблены. Я обнимаю его, не уверенная в том, кого держу.

Я пытаюсь успокоить мужчину в своих объятиях, его большое тело прислоняется ко мне, как будто он теряет все свои силы. Проигрывает бой. Моя грудь болит, а сердце полностью уничтожено из-за этого ужасно сломленного мальчика.

Три слова звучат у меня в голове так же отчетливо, как мое собственное имя.

Я люблю их.

Их обоих.

Боже, и разве это не то, чего им не хватает всю жизнь? Именно отсутствие любви делает их настороженными. Мысль о том, что они недостойны безусловной привязанности, сдерживает их. Каждой частичкой своего существа я хочу исправить это, доказать им, что они исключительны. Я не хочу их исправлять, просить помощи у Лукаса с намерением избавить его от Гейджа; это только подтвердило бы то, во что они уже верят. Что им нужно, так это верить в свою ценность не тогда, когда они могли бы стать кем-то, а что они ценны сейчас, теми, кем они являются.