Что тут началось! Слезы, крики, истерики. Пенни даже предложила мне свою драгоценную девственность, но к тому времени меня это уже не интересовало. Расстались мы далеко не друзьями.

Сами понимаете, разрыв с ее отцом тоже был теперь лишь делом времени. Я вовсю присматривал другое местечко. Достаточно пробыв в официантской шкуре, я подумывал о том, чтобы открыть собственное заведение, но для этого требовались бабки, а где в наше время можно их добыть?

Я начал посматривать вокруг, и в один памятный вечер мой жгучий взгляд (многие из моих куколок говорили, что у меня жгучий взгляд) скрестился со взглядом Фонтэн. Ее холодные глаза цвета морской волны вдруг откровенно вперились в мое лицо. Вот тут это и случилось. Мы оба поняли, что нас ждет нечто особенное.

Вскоре Фонтэн отправилась в туалетную комнату, а я принялся околачиваться рядом, ожидая, пока она выйдет.

— Тони, — обратилась ко мне Фонтэн хорошо поставленным грудным голосом, — мне кажется, это место не для вас. Заезжайте ко мне завтра. У меня возникли кое-какие мысли, и вы, возможно, сумеете мне помочь.

Она протянула изящную визитную карточку и добавила:

— Около трех часов было бы очень удобно.

Я только тупо кивнул. Сказать по правде, я был ошеломлен таким оборотом.

На следующий день я переодевался, должно быть, раз десять, выбирая, что больше подойдет к рандеву: небрежный спортивный стиль или строгий итальянский костюм? В конце концов я остановился на бледно-сиреневой рубашке с крахмальным белым воротничком и черном шелковом костюме.

К дверям ее сногсшибательного особняка в Белгравии я явился за полчаса до назначенного времени. При виде такого великолепия у меня просто челюсть отвисла! Позднее я узнал, что раньше в этом здании размещалось посольство. Черт возьми, там даже бассейн был.

Дворецкий провел меня в огромную комнату — гостиную, как мне показалось. Потом я выяснил, что это приемная. Комната была уставлена причудливой резной мебелью, а стены увешаны обалденными старинными полотнами. Некоторые были довольно фривольные — на одном три лакомые крали развлекались с , каким-то здоровяком. Я подошел поближе и уставился на голую плоть, и тут раздался голос Фонтэн:

— Вы интересуетесь живописью. Тони? Я оглянулся. В длинном шелковом пеньюаре, с распущенными волосами Фонтэн выглядела просто конфеткой.

Черт побери, я и сейчас ощущаю волнение, которое меня тогда охватило. Это был финиш, настоящий класс.

— Пойдемте в кабинет, — предложила она. — Хотите выпить?

Я попросил шерри — мне казалось, что шерри наиболее уместен в данном случае. Фонтэн удивилась.

— Вот уж никогда не подумала бы, что вы любите шерри, — сказал она.

И тут на меня нахлынуло. Я возбудился, как мальчик. Можете себе представить, как я при этом выглядел в обтягивающих черных брюках? Я осторожно приблизился к Фонтэн. Она не попятилась — даже сделала шаг навстречу. Я обнял ее — высокую, худощавую, ощущая упругое тело под тонкой тканью. Она обхватила руками мою шею и прильнула к моим губам.

Вкус этого поцелуя мне не забыть никогда. Она впилась в меня, как изголодавшийся зверь. Она вздыхала и кусалась, язык ее извивался, как змея, у меня во рту. Но и я показал, на что способен, уверяю вас.

— Пойдем наверх, — сказала она наконец. И добавила:

— Бенджамин уехал, не бойся.

Я ступил следом за Фонтэн в небольшой лифт. Кабина поехала, и мы прижались друг к другу. Фонтэн расстегнула мои брюки, и ее длинные пальцы начали ласкать меня. Господи, я едва не кончил, так был возбужден!

Внезапно лифт остановился, и Фонтэн сбросила пеньюар.

Я уставился на нее. Груди у нее были совсем маленькие с бледными вытянутыми сосками.

— Мы уже на месте? — выдавил я, чувствуя себя последним идиотом.

— Нет, но скоро будем, — ответила Фонтэн, стягивая с меня брюки.

Несмотря на тесноту, она ухитрилась раздеть меня донага.

Опыт у меня, сами понимаете, был немалый, но такая женщина встретилась мне впервые.

— Ты как раз такой, каким я тебя представляла, Тони, — прошептала Фонтэн. — Сядь, я покажу тебе, как это делается в лифте.

Свихнуться можно! Фантастика! Вспоминая это приключение, могу теперь признаться: я при этом только присутствовал — Фонтэн все сделала сама. Я, конечно, тоже не ударил лицом в грязь. Вы понимаете, что я имею в виду, да? Но сам я только плыл по течению. Пусть делает, как хочет, решил я, только бы не испортить это чудо. Фонтэн обвила меня длинными белыми ногами и вонзила в спину ногти. Она не стонала, не кричала, нет. Только приговаривала:

— Давай же, сукин сын! Сильнее!

Ну тут уж мне, как говорится, и карты в руки. Силы у меня предостаточно! Я постарался на славу.