И многое можно было стерпеть, на другое можно было закрыть глаза, а что-то и вовсе великодушно простить, подставив вторую щёку. Но у всего был предел, и чем сильнее бил кнут, тем больше ненависти и гнева скапливалось в сердцах. Чем сильнее перекрывали кислород, тем больше хотелось дышать. И чем сильнее давил к земле сапог хозяина, тем отчаяннее становились попытки встать.

– Я знаю вас, – к горлу Виктора подступил ком, ведь он так и не успел продумать речь, так ещё и вдруг почему-то заволновался, будто бы первый раз толкал речи в тавернах. – Вы знаете меня...

Он снова замолчал, вдруг допустив большую ошибку или, может быть, наоборот? Вместо того, чтобы смотреть в пустоту, забываясь, что ты перед множеством людей, он вдруг начал смотреть в их глаза. Они уже повставали с мест, ждали чего-то... волшебного, магического и определенно невозможного. Какое-нибудь решение, которое всех устроит. Этакое заклинание, повтори которое и всё чудом сложится так как надо.

На улицах уже стала слышна брань, грохот сапог начал звучать ещё раньше. К таверне приближался отряд матёрых вояк. С такими шутки плохи, ведь это уже не люди, это псы, которых натравили на таких вот мужиков. И задача этих псов выносить вперёд ногами подобные таверны, пусть даже внутри будет в десять раз больше людей. Маннелиг был образцовым тираном.

– Вы знаете, что сделал Маннелиг с моей семьёй. Все знаете, пусть и каждый раз отворачиваетесь, чтобы не встретиться со мной взглядом, – сглотнув ещё раз, Виктор продолжил говорить, хоть на лбу его и появился пот. – Ведь вы знаете, что увидите там. Бездонную боль, которую человек может прочувствовать лишь единожды.

Слова появлялись в сознании Виктора, цитаты из книг, меткие фразы товарищей, бойкие и запоминающиеся слоганы торговцев. Виктор хорошо запоминал такие мелочи и использовал их в своих речах. Кроме того он был отличным эмпатом и умел читать эмоции куда лучше других. Он даже пару раз задумывался, а кем бы он мог стать, если бы родился не на этом полуострове, а на том же Крилоне. Там профессии не крутились лишь вокруг войны и насилия.

Время же утекало сквозь пальцы. Речь не складывалась, паузы были слишком огромны, а уверенность постепенно трескалась, готовясь разлететься на тысячи осколков. Помимо пота на Викторе появился и другой признак страха – дрожащие руки. Он пытался их прижать к телу, спрятать за спиной, но получалось слабо. И всё же Виктор ещё не потерял из видимости ту самую возможность, для которой нужно лишь немного переставить фигуры. Совсем чуть-чуть...

– Мне очень страшно, – вдруг чутьё подсказало Виктору, что нужно быть искренним. – По-настоящему страшно, но не за свою жизнь. Мне страшно за вас.

В этот момент дверь таверны оказалась выбита обитым сталью сапогом. Внутрь завалились вооруженные до зубов вояки, с широченными плечами и толстенными шеями.

– Вы и ваши семьи будут следующими, – произнёс последние слова Виктор, после чего его жёстко уложили лицом в пол.

Затем его публично избили и в полусознании взяли под руки, чтобы привести к Маннелигу. Гордый и тщеславный рыцарь сидел в роскошном доме, за широким столом. С собой он взял самых красивых женщин и девушек, чтобы не так скучно было проводить осаду. Однако от дерзости Виктора он разгневался до невозможности.

– Как давно я хотел с тобой увидеться. Это же ты распустил слухи о моих связях с троллихой? – со злобным предвкушением спросил Маннелиг, глядя на валяющегося у его ног Виктора. – А что ты делал в таверне? Думаешь поднять их на мятеж?

– Я никогда тебе этого не скажу. А сам ты не догадаешься, ведь слишком туп, – сплюнув кровь на блестящие латные сапоги Маннелига, выдал Виктор, лицо которого уже начало заплывать.

– Ха-ха-ха... – рассмеялся Маннелиг, но внешне он стал страшнее самого дьявола. – Я буду вырывать твои ногти, ломать пальцы в разных местах, поджигать пятки и снимать кожу... ты мне всё расскажешь. А затем я сделаю то же самое с каждым к кому ты обращался в таверне. Если и они не расколются, то придётся показать им за что ты меня так сильно ненавидишь... я отдам своим псам их родных. Мои псы любят, когда на них смотрят. И когда я приведу следующего... он сразу скажет всё.

И Маннелиг не соврал. А руки Виктора перестали трястись, ведь теперь он не верил, он точно знал, что его план удастся.

Всю ночь я не спал из-за дурного предчувствия. Виктор ничего не объяснил и просто ушёл. Да, он делал так довольно часто, ведь не любил тратить время на размышления. К тому же и у меня не было особого желания лезть в его разведывательную сеть, вникать в нюансы интриг и отдельных переговоров. Я был слишком простым и прямым для таких вещей, хотя это слабое оправдание и это определенно точно нужно будет менять в будущем.

В Стальном же что-то происходило. Не было слышно криков агонии, не горели дома и не плакали дети, но стало тихо. Слишком тихо. Городок будто бы вымер и боялся даже издать лишний звук. Лишь грохот обитых металлом сапог раздавался в ночи. А затем наступило утро и с первыми лучами солнца всё было расставлено на свои места.

– Я успела повидать многое, но такой неоправданной жестокости не видела никогда, – хмуро глядя на каменные стены произнесла Королева Охоты.

– Безумие, сущее безумие, – стиснув зубы прошипел князь Владимир, прибывший к краю нашего лагеря вторым. – Маннелиг потерял связь с реальностью. Дружина! Построиться!