В конце концов, его все называют господином. Он повелевает, отдает приказы, требует беспрекословного послушания, но ни разу не обращался со мной, как с рабыней.

Конечно, я надеюсь на лучшее. Несмотря ни на что, все же надеюсь. И наш разговор с… господином вселяет надежду. Даже после того, как я призналась, что не желаю становиться преемницей, он не сказал, что я навсегда останусь ученицей или все же превращусь в его рабыню. Сказал, что будет так, как должно. И от этого кажется, будто господин знает что-то, что недоступно всем остальным. И чувствуется, будто все происходит не просто так. А значит, у меня еще будет шанс изменить свою жизнь.

Очень важно сейчас сделать все правильно, справиться с испытанием.

Господин остановился перед колышущейся кромкой тьмы. Снова возникло ощущение чего-то зловещего, наполнившего зал. Тонкое платье не спасало от холода, и я начала мерзнуть.

Мы поравнялись с господином. Какое-то время он молчал, всматриваясь во тьму, а может, просто наслаждался ее близостью. Сквозь атмосферу страха просачивалось ощущение удивительной мощи этой неизведанной силы. Интересно, что чувствует он, тот, кто управляет тьмой, для кого она – источник власти и могущества?

– Почему платья белые? – наконец спросила Шейла.

– Потому что вы должны их снять.

– Что?.. – это уже я поразилась. Шейла выглядела не такой потрясенной, только бровь заинтересованно приподняла.

– Я непонятно выразился? – господин обернулся. – Белые платья – символ невинности ваших душ. – При слове «невинность» щеки невольно опалило румянцем. Радовало, что ощущается он ярче, чем виден внешне. Золотистый загар скрывает. – Чтобы войти во тьму, вы должны сбросить с себя символ невинности. Войти в источник обнаженными, открытыми ему.

И без душевной невинности. Хорошо еще, что речь только о душевной. Наверное, ее у меня нет. Слишком черные, слишком негативные мысли в последнее время клубились во мне. И очистились, как ни странно, впервые за последние месяцы только здесь, в замке темного господина, правителя проклятых.

А вот лишаться невинности физической совсем не хотелось, тем более так ритуально. Хорошо, что это и не нужно!

В свете всех размышлений обнажиться перед господином показалось не так уж страшно…

Шейла осмелилась первая. Ей, кажется, происходящее не доставляло никакого дискомфорта. Она расстегнула платье и позволила ему соскользнуть вдоль тела на пол. Я уловила странное движение, как будто Шейла специально изогнулась, вставая так, чтобы стройное тело казалось еще более привлекательным.

Дрожащей рукой я тоже расстегнула платье. Не изгибалась, не принимала более выгодную позу. Просто сняла его и переступила с ноги на ногу, выпутываясь из ткани.

– Все снимайте. Нижнего белья быть не должно.

Румянец на моих щеках разгорелся сильнее. Шейла даже не смутилась. Усмехнулась самодовольно и разделась полностью.

– Это обязательно, чтобы вы смотрели? – спросила я, сгорая со стыда. Никогда я еще не оказывалась в такой ситуации! Это казалось неправильным и даже чем-то запретным. Ведь он мой учитель, мой господин, а я…

– Не обязательно, – усмехнулся господин одними губами. И даже не отвернулся.

Пришлось раздеваться под его взглядом. Впрочем, в его взгляде не было ничего – все то же равнодушие. Это немного успокаивало, но недостаточно, чтобы чувствовать себя так же раскованно, как Шейла.

Избавившись от нижнего белья, я прикрылась, насколько это возможно, волосами и руками. Хорошо, хоть этого господин не запретил.

– А теперь входите во тьму. Вы должны пройти один круг и вернуться.

Я хотела спросить, как определить, где заканчивается первый круг и начинается второй. Как ориентироваться во тьме, что нужно делать и что нас ждет. Но не могла. Просто потому, что если бы я спросила, господин посмотрел бы прямо на меня. А так казалось, что его взгляд недостаточно внимателен, как будто скользит сквозь меня и блуждает по всему залу.

Соблазнительно вышагивая, Шейла вошла во тьму первая. Я тоже поспешила за ней. Не ощущала ни торжественности момента, ни предвкушения, ни даже страха перед неизвестным – все перекрывал собой жгучий стыд. Я никогда не обнажалась перед мужчиной! И сейчас это казалось… казалось таким пугающим. Страшнее, чем войти во тьму. Зато она спасла от равнодушного взгляда.

Меня окутал холод. Тьма накрыла с головой, поглотила. Больше я ничего перед собой не видела – перед глазами стояла сплошная, кромешная темнота. Но она была подвижна: скользила по обнаженной коже, заставляя вздрагивать, проникала в легкие вместе с воздухом, наполняла изнутри.