Случилось так, что о выдающемся таланте юного поварёнка из заштатного кабачка узнали аж во дворце самого генерал-губернатора. А там, как известно, подобных выскочек не жалуют. И это не потому, что так хочется самому генерал-губернатору, нет, просто уж так у нас заведено. Любят наши власти, чтоб всё было ровно, приглажено, и никакого выдающегося вольнодумства. Всё должно делаться только по команде, все обязаны ходить лишь по струнке, пострижены под одну гребёнку, и никак иначе. Впрочем, такая практика наблюдалась всегда, во все времена. Однако именно в тот период она проявилась особенно жёстко.

И тому была веская причина. А выражалась она в том, что завёлся в генерал-губернаторском дворце один очень дерзкий и изворотливый человек. Притом он взял такую власть над генерал-губернатором, что и самому государь императору не удавалось. Как хочет, так и вертит им. Но делает это хитрец, исподтишка, ненавязчиво, словно ему и не надо ничего. Говорит генерал-губернатору, тихо так, скромно, с преданной улыбкой.

– Мне ваше превосходительство сегодня карета понадобиться,… хочу с инспекцией проехаться,… проверить кое-чего,… как бы какой крамолы не случилось… – лукаво так, почти небрежно намекает генералу. Ну, тот ему сразу карету и даёт. Да непростую, а свою генерал-губернаторскую, с гербом и вензелями. А человек тот преспокойно садиться в карету и едет себе по городу по своим личным делам. Ни стыда, ни совести. А все кто ему навстречу попадаются, кланяются, привечают его. Ведь карета-то властного лица, вот люди и думают, что в ней сам генерал-губернатор сидит, а на поверку-то оказывается там всего-навсего его повар едет. Да-да, самый что ни на есть обыкновенный домашний кулинар.

Впрочем, в этом нет ничего удивительного, ведь у нас порой хорошие повара ценятся превыше иных премьер-министров. Вот и генерал-губернатор, хоть горд и своенравен был, но всё же не смог устоять перед магией кулинарных изысков приготовляемых этим поваром. А всё потому, что наш генерал был большим любителем поесть, чревоугодником каких свет ещё не видывал. Однако надо отдать должное и самому повару, готовил он очень даже превосходно. Блюда его всегда были приправлены особенными соусами и специями, а оттого имели необычайно восхитительный вкус. Ну, это и понятно, ведь повар тот, был непростой человек, а колдовских кровей индивид, да ещё и не из наших краёв.

Прибыл он к нам аж из самой Англии, из лесного Уэльса. А звали этого хитреца, как ни странно Йорк, что означает родом из Йорка, но никак не из Уэльса. Однако странности на этом не кончались. У себя дома, в Англии, он не смог найти применение своим колдовским чарам, ведь там почитай в каждой деревне свой мерлин или друид имеется. Там его быстро раскусили, кто он такой и что за фрукт. Жить честно не хочет, всё к власти рвётся, да чужим добром завладеть норовит. Вот его хитреца-злодея и изгнали из родных мест.

Кинулся он было в Европу. Походил там, побродил, и даже вроде какое-то хозяйство завёл, но и там он не прижился. Бросил всё, и перебрался в Россию. А у нас-то, как известно всякую иностранщину ох как любят. Вот он сразу и пристроился на генерал-губернаторской кухне. Благо всяких кулинарных рецептов знал и ведал он превеликое множество. Колдун ведь. И начал он тут же своё хитрое злодейство творить. Задумал он всю власть в Москве под себя подмять. Решил через кулинарные изыски всё градоначальство себе подчинить. И первым же на его удочку попался аж сам генерал-губернатор. Едва он отведал новые блюда заграничного повара, как моментально к ним пристрастился, и других ему уже на дух не надо.

– Ты голубчик теперь у меня навсегда останешься,… только мне и моему окружению готовить будешь, и никому более… – призвав к себе Йорка в кабинет, объявил ему генерал.

– Рад стараться, ваше превосходительство!… Всё для вас сделаю, всё выполню!… – с подобострастной улыбкой отвечает ему Йорк, а сам про себя подумал, – ага, как же, жди,… буду я для тебя делать! Это ты теперь для меня стараться будешь,… угождать да ублажать меня станешь, чтоб я тебе свои кушанья готовил… – втихую поухмылялся он, да быстро откланявшись, удалился опять к себе на кухню.

Так с того памятного разговора и началась его служба во дворце генерал-губернатора. И затеялся он сразу сети зла плести, да для себя место во власти расчищать. А всех кто на него косо смотрел или недобро о нём отзывался, изводить да чернить принялся. Кого компрометировал, кого с места выживал. А кому, кто понастырней был, хитрые подставы чинил да нагло зельем травил. Так те бедняги потом ещё долго в себя прийти не могли, а некоторые и вовсе калеками остались. Но все его коварства были не напрасны, пришло время, и набрал он столько власти, что мог чуть ли не единолично Москвой управлять. И никто ему мешать не смей. Всех кто перечил, Йорк повыгонял, поупразднял. А сам возле генерал-губернаторского кресла, так и вьётся, так и трётся. Да над городом надзор ведёт.

– Кто Москвой управляет, тот будущее всей России решает!… Так-то, олухи! – не раз говаривал он своим прихлебателям, а ведь были и такие. И в его помыслах уже появились дерзновенные планы, как бы ему самого государь-императора под себя подмять. Вкусной снедью прикормить да подле себя на трон усадить. Однако царь-батюшка далеко, в Санкт-Петербурге проживает, а недруги и конкуренты Йорка здесь рядом, прямо у него под носом процветают. И не где-нибудь во дворцах да в хоромах, нет, тех-то он давно уже повывел, а вот те, что на улицах, площадях, и базарных ярмарках обитают. Простые торговцы едой.