Шрифт:
Верхушку дерева обычно венчала Вифлеемская звезда, а крестовина у подножия несла в себе изображение распятия как символа страстей Христовых. Человекоподобные крылатые создания – ангелы, возвестившие о рождении Христа, – отождествлялись с божественной волей. Кстати говоря, традиционный канон изображения детей, воспринятый впоследствии на советской елке, сложился в елочной иконографии применительно именно к изображению ангелов.
Гирлянда (бусы, цепи, венок, венец) как атрибут святости, страдания, смерти, воскрешения и бессмертия соседствовала на елке с флажками (флагами) – священным символом борьбы за веру. Елочные колокола (колокольчики) знаменовали собой божественный голос, проповедующий истину, а также напоминали те колокольчики, которые привешивали овцам палестинские пастухи, первыми узнавшие о рождении Младенца Христа и первыми поклонившиеся ему. Фрукты как особая «райская пища» были представлены на елке обязательными яблоками (символ Спасения и Познания 118 ) и виноградом, выступающим в Ветхом Завете эмблемой плодов земли, равноценной Древу жизни 119 . Птица (Голубь Благовещения) выступала как носитель послания из божественных сфер, а ягненок (Агнец Божий) – как символ Христа. Овечка (овца) являла собой также символ паствы, нуждающейся в духовном проводнике и наставнике. Важнейшим символом христианских традиций являлись размещенные на елке свечи – эмблемы Христа, Церкви, Благодати и Веры, краткостью своего существования символизировавшие одинокую трепетную человеческую душу. Их прообразами были звезды и огни костров, освещавших путь Вифлеемских пастырей в Светлую ночь.
118
Иисус Христос в образе Спасителя часто держит в руках яблоко или указывает на него; Ева сорвала яблоко с Древа познания Добра и Зла (Тресиддер Дж. Словарь символов. С. 427).
119
В христианской символике виноград выступает в качестве символа духовного возрождения, а вино почитается как кровь Христова («Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой – виноградарь». Ин. 15:1).
Большое значение придавалось не только световому, но и цветовому убранству рождественской елки. Золото как символ божественного начала и серебро как символ чистоты и целомудрия часто сочетались здесь с красным цветом (на фоне зеленых веток), ассоциировавшимся с Иоанном Крестителем и Страстями Господними (терновый венец и капли крови).
Под елкой мог располагаться рождественский вертеп – игрушечная пещера со Святым семейством и другими участниками рождественского действа, – изготовленный из дерева, кости, обожженной глины или картона.
Это были по существу готовые и хорошо узнаваемые образы. Но постепенно они утрачивали прямо прочитываемую религиозную символику, оставаясь в то же время непременным атрибутом елочного убранства – религиозный компонент в елочном украшении был важным, но не главным:
Ты сама нарядишь елкуВ звезды золотыеИ привяжешь к ветке колкойЯблоки большие.Ты на елку бусы кинешь,Золотые нити…120
Блок А. Рождество // Блок А. Собр. соч.: В 8-ми т. Т. II. М.; Л., 1960. С. 328.
1, 3. Рождественские Деды. Музей игрушки, Прага. 2010. Фото автора. 2. Шоколадная фигурка Св. Николая. 4. Дед Мороз. Деревянные рождественские украшения из Эрцгебирге. Специализированный магазин елочных украшений, Берлин, Германия. Февраль 2010. Фото автора. 5. Шоколадная фигурка Санта-Клауса. 6. Дед Мороз; прессованный картон, аппликация, бархат, ручная роспись; 1950-е гг., производство УССР. Из коллекции Л. Блатт. 7. Деды Морозы. Магазин стеклянной и деревянной елочной игрушки, Прага. Февраль 2010. Фото автора
Процесс «обмирщения» Рождества в России происходил, с одной стороны, путем насыщения этого праздника западными традициями, а с другой – путем причудливого переплетения его со сложившимися святочными обычаями. Начавшись приблизительно в середине XIX века, он отчетливо обозначился на рубеже XIX–XX столетий. Тем не менее в источниках можно обнаружить случаи, когда отдельные елочные украшения с отчетливо выраженной религиозной символикой (например, елочные ангелы) использовались детьми в качестве предметов религиозного культа: «Я вспомнила, что у меня над кроватью висит картонный елочный ангел, и решила: буду молиться перед ним… С того дня я с увлечением стала молиться каждый вечер на коленях перед этим ангелом» 121 .
121
Сухомлина А.В. Воспоминания дочери народовольца, 1962 // Городок в табакерке. Ч. I. С. 89. В данном случае речь идет о событиях, происходивших в конце 1890-х годов. В семье революционеров, где воспитывалась маленькая Анна, икон не было вообще.
Наглядным примером сочетания западноевропейской религиозной и русской фольклорной традиции явился образ Деда Мороза (Святой Николай – Санта-Клаус – Мороз, Мороз Иванович, Морозко), утвердившийся на русских елках и в качестве висящей игрушки, и в качестве главной фигуры, стоящей под украшенным деревом, к рубежу XIX–XX веков 122 . А вот гораздо менее распространенная Снегурочка, по мнению Е.В. Душечкиной, своих западноевропейских предшественниц не имела 123 .
122
Как утверждал В.Я. Пропп, фольклор есть явление интернациональное, которое не может быть исследовано глубоко в рамках одной народности, поскольку представляет собой наложение «исходных моделей этнографических субстратов разных народов» (Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. С. 33).
123
Душечкина Е.В. Русская елка. С. 383.
Вначале из-за недостатка и дороговизны елочных игрушек, поступавших в продажу, а затем уже в силу складывавшейся традиции даже в аристократических семьях их часто мастерили дома. Считалось, что процесс изготовления елочных игрушек и украшения ими рождественской елки заключает в себе важный эмоциональный и воспитательный смысл. «Посмотрите, – писал в конце XIX века уже упоминавшийся выше Е. Швидченко (Б. Быстров), – с каким восторгом один ребенок клеит самый простой мешочек для конфет и пряников, другой подчищает и заправляет свечи, третий ввязывает свечи, четвертый вешает на ветки игрушки» 124 .
124
Швидченко Е. (Быстров Б.) Рождественская елка. С. 8.
Накануне Рождества дети вместе с матерями, старшими сестрами, гувернантками и боннами проводили немало часов за изготовлением звезд и снежинок, за шитьем маленьких мешочков для подарков или склеиванием бумажных корзиночек, которые наполнялись сластями. Процесс изготовления «самодельной» елочной игрушки в дворянской усадьбе 1870-х годов подробно описан в воспоминаниях дочери Льва Толстого Т.Л. Сухотиной-Толстой, созданных на основе ее дневников:
По вечерам мы все собирались вокруг круглого стола под лампой и принимались за работу… Мама приносила большой мешок с грецкими орехами. Распущенный в какой-нибудь посудине вишневый клей… и каждому из нас давалось по кисточке и по тетрадочке с тоненькими, трепетавшими от всякого движения воздуха, золотыми и серебряными листочками. Кисточками мы обмазывали грецкий орех, потом клали его на золотую бумажку и осторожно, едва касаясь ее пальцами, прилепляли бумажку к ореху. Готовые орехи клались на блюдо и потом, когда они высыхали, к ним булавкой прикалывалась розовая ленточка в виде петли так, чтобы за эту петлю вешать орех на елку. Это была самая трудная работа: надо было найти в орехе то место, в которое свободно входила бы булавка, и надо было ее всю всунуть в орех. Часто булавка гнулась, не войдя в орех до головки, кололись пальцы, иногда плохо захватывалась ленточка и, не выдерживая тяжести ореха, выщипывалась и обрывалась. Кончивши орехи, мы принимались за картонажи. Заранее куплена бумага, пестрая, золотая и серебряная. Были и каемки золотые, и звездочки для украшения склеенных нами коробочек… Клеились корзиночки, кружечки, кастрюлечки, бочонки, коробочки с крышками и без них, украшенные картиночками, звездочками и разными фигурами.
Потом одевались “скелетцы”… В мое детство ни одна елка не обходилась без “скелетцев”. Это были неодетые деревянные куклы, которые гнулись только в бедрах. Головка с крашеными черными волосами и очень розовыми щеками была сделана заодно с туловищем. Ноги были вделаны в круглую деревянную дощечку, чтобы кукла могла стоять. Этих “скелетцев” мама покупала целый ящик, штук сто. Они… раздавались уже одетыми каждому приходящему на елку ребенку. Вместе с ящиком “скелетцев” мама приносила огромный узел с разноцветными лоскутами. Все мы запасались иголками, нитками, ножницами и начинали мастерить платья для голых скелетцев. Одевали мы их девочками, и мальчиками, и ангелами, и царями, и царицами, и наряжали в разные национальные костюмы: тут были и русские крестьянки, шотландцы, итальянцы и итальянки 125 .
125
Сухотина-Толстая Т.Л. Воспоминания. С. 88–89. Отрывки из этих воспоминаний как наиболее ярко отражающих процесс изготовления домодельных елочных игрушек включены и в книгу Е.В. Душечкиной «Русская елка» (с. 153–154).