– Что ж поделать. Нет – так нет. Выше головы всяко не прыгнешь. А стыдиться мне нечего. Я всегда честно служил и князю, и тебе…

– Честно служил! А восхотелось – и уехал враз! Так ли поступают преданные люди?

– Уехал оттого, что должен был… Отомстить… А уж коли заговорили про преданность – разве я не помог твоему Игорю?

– Ты приказ князя исполнял, – раздражённо бросила княжна, – не ради меня старался. А вот невесту беречь не стоило. Раз ты преданным себя числишь, разуметь должен – не по нраву мне затея князя с женитьбой.

– И что ж я, по-твоему, должен был сделать?

– Володислава предупредил бы. Когда мимо Смоленска шли, его бы дружина напала на ладьи невесты и полонила девку.

– Вот оно как всё просто, оказывается, – Свенельд рассмеялся. – А я бы сам в ту пору где, по-твоему, был? Тоже бы в полон Володиславу сдался? Не смешно?

– Не смешно! – отрезала княжна. – Будто я тебя не знаю. Придумал бы, куда деться, коли б захотел, – она отмахнулась. – А ты, по всему, не хотел. К новой госпоже, никак, примеряешься. Подношения к свадьбе, поди, заготовил.

– Так ведь война бы разгорелась между Смоленском и Киевом, если бы невесту полонили. Потому мы в Смоленске останавливаться и не стали, – пропустив мимо ушей замечание о новой госпоже, возразил Свенельд. – До войны ли ныне?

– И пусть… И разгорелась бы, – княжна встала из кресла и принялась взволнованно расхаживать по горнице. – Всё лучше, чем терпеть княгиню и её сродственничков из лесной глуши… Ещё и щенков наплодит князю. Корми их потом… А войне равно быть. Князь не спустит Володиславу подлость с Новгородом.

– Можно и без войны Володислава наказать. Мзду взять. Выгод всяческих стребовать. И для тебя самой кое-что ценное сыскать. А ты бы князю подсказала, намекнула о том. Тебе ли ссориться с Володиславом – твой Игоряша, почитай, в соседях с ним… Не подумала?

– Ты что-то затеял? – княжна подошла к Свенельду почти вплотную и, задрав подбородок, вперила в него подозрительный взгляд. Ростом княжна была по плечо воеводе.

– Затеял… Расскажу, коли перестанешь злиться, – мягко молвил Свенельд, склонив к ней лицо.

Некоторое время они пристально смотрели друг на друга. Она возмущённо, сердито, он любовно, ласково:

– Убрус носить при мне стала – красу прятать… Охрану в тереме поменяла. Милонега привечаешь… И ещё упрекаешь, что не иду…

Княжна не выдержала – отвела глаза. Щёки её вспыхнули. Когда она вновь посмотрела на Свенельда, недовольство в её взгляде уступило смятению, пышная грудь волной заходила под шёлковым платьем. Заметив эти перемены, воевода медленно, осторожно, не отводя глаз от лица своей собеседницы, обнял её, прижал к себе.

– А ты? – выдохнула княжна, уткнувшись лбом в его грудь. – Ты сам… Уехал… Покинул… Ни слуху ни духу… А мне жди… – пробормотала она. Но сопротивляться и не думала, напротив, подняла голову и посмотрела Свенельду в глаза затуманенным взором. – Как ты мог?

– Но вернулся ведь. И пришёл – лишь позвала. А до того не решался… Не смел без приглашения… – воевода склонился к её устам, коснулся их поцелуем.

В дверь постучали.

– Госпожа, тебя князь зовёт, – раздался из сеней голос челядинки. – Изволь в Пировальню спуститься.

Опомнившись, княжна упёрлась ладонями в грудь воеводы, изогнулась, вывернулась из его объятий, отошла в сторону:

– Поговорили, и полно. Ступай, Свенельд, – томно вздохнула она, не глядя на него. – Позову, коли нужен будешь…

– А буду… нужен? – спросил Свенельд чуть неуверенно, как и должно было опальному полюбовнику, таящему в сердце надежду на прощение. Однако его взгляд, направленный на собеседницу, совершенно не соответствовал тону. Княжна не смотрела на него, и можно было не усердствовать в лицедействе. Взгляд воеводы был внимательным, изучающим и бесстрастным, обычным для него – взглядом хищника, терпеливо выслеживающего жертву.

– Подумаю, – слабым голосом, словно готовясь лишиться чувств, ответила княжна. – Не до того теперь – князь зовёт. Ступай…

В Киеве Ольга с батюшкой разместились в тереме боярыни Оды, сестры Асмуда. Боярыня давно вдовствовала, а её сын, женившись, переселился в свой дом – просторный терем Оды пустовал.

До самого дня свадьбы Ольга не покидала этого дома. Она лишь ненадолго выходила во двор, прогуливалась от одной стороны тына до другой, несколько раз туда и обратно, и возвращалась. Всё остальное время она рукодельничала, спала, смотрела в распахнутое окно, примеряла свадебный наряд, над которым не покладая рук трудились мастерицы.