– Нормально. Что будет с ним?

– С этим? Починим и станет как новенький. Но сначала мы снимем пару сферокассет. Их покажет Корпорация Иллюзий - так сказать, в пропагандистских целях. Затем мы его починим, а остальное пусть решает суд.
– Профессор вновь позволил себе небольшую вольность.
– Ты хорошо дралась, девочка! А он последний идиот, что пощадил тебя.

– Ты бы на его месте непременно отсек мне руку!

– А что в этом такого?
– Профессор Кромер рассмеялся.
– Приклеили бы новую! Я могу починить кого хочешь.

Профессор не хвастал. Он и вправду "починил" Керла. Пораженный участок был заменен имплантантом, взятым у осужденного на смерть преступника. Долл Кромер цинично заметил по этому поводу:

– Это тебе, приятель, на время. Потом я встрою эту детальку кому-нибудь еще.

Едва только Керл смог пошевелить рукой, его тут же перевели в самый прочный каземат Сомметанского Пенитенциария, невзирая на протесты Кромера, уверявшего, что потребуется немало времени, прежде чем Керл сможет более-менее нормально двигаться, и намного больше, прежде чем он вновь станет опасен. Совет Пацифиса считал иначе.

Обещание Неммы, что Керла посадят в клетку и будут показывать, словно чудовище, сбылось. Сферостанции Пацифиса почти ежедневно транслировали репортажи о последнем гладиаторе - сначала беспомощном и жалком, а затем, благодаря гуманным сомметанским ученым, возвращенным к нормальной жизни. Были показаны даже несколько старых поединков Керла, а также запись его последнего боя, которая была по вполне понятным причинам несколько урезана. Все это сопровождалось нравоучениями и славословиями в адрес Пацифиса. Делалось все, чтобы настроить публику против Керла, но, как выяснилось, пропагандистская кампания дала обратный результат - Керла стали жалеть, а затем, как это нередко бывает, полюбили. Дошло до того, что Общество воинствующих феминисток даже потребовало его освобождения. К Керлу зачастили высокопоставленные гости. Слегка удивляясь подобному повороту судьбы, Керл принимал известных политиков, ученых и актеров. Его посетила ослепительная сферозвезда Катя Лавински, на прощанье чмокнувшая гладиатора в покрытую шрамами щеку. Однажды ночью Керла удостоил визитом член Совета Пацифиса Кир Полуян.

Гладиатор ждал Немму, и она пришла. Разговор вышел коротким и скомканным. Девушка присела на краешек кровати, посмотрела на Керла, затем на стоящую на столике вазу с фруктами.

– Вижу, тебе здесь неплохо живется.

– Не жалуюсь.
– Керл сделал паузу.
– Пока.

– Скоро состоится суд.

– Надеюсь, ты не передумала быть моим защитником?

Немма покачала головой:

– Не получится. Меня отправляют на Посьерру.

Сердце Керла невольно сжалось.

– Почему?

– Они узнали о том, что я была у тебя перед боем, и о том, что я тебе говорила.

– Но откуда?

– Я сама им рассказала.

Керл удивился:

– Зачем?!

– Они все равно бы узнали. Кроме того, защитник на этом процессе - чистая формальность.

– Я знаю.
– Керл положил руку на хрупкое плечо.
– Просто мне было бы приятно видеть тебя рядом.

– Мне тоже, - сказала Немма и отвернулась. Какое-то время они сидели молча, Керл гладил рукою ее спину. Затем Немма повернула голову к гладиатору. Глаза ее были сухи.

– Мне пора. Прощай.

– До свидания, - сказал Керл.

Она горько усмехнулась и, не говоря больше ни слова, ушла.

Новым защитником Керла был назначен - кто бы мог подумать!
– Лайт Пазонс. Он вошел в камеру с широкой улыбкой на лице и с грудой упаковок ЛЛЛ в руках. Как ни в чем не бывало Лайт осведомился:

– Насколько я помню, твое любимое?
– Керл молчал, пристально разглядывая катанрянина. Лайт немного пополнел и походил на абсолютно довольного жизнью человека. Или по крайней мере желал походить. Бодро похохатывая, Лайт сообщил:

– Совет назначил меня твоим защитником на суде.

– Вот как! Я не знал, что ты записался в паци.

– Уже давно, Керл. Я стал пацифистом еще до нашей совместной поездки на Соммету. Помнишь ту славную заваруху на площади у Дворца Трех Добродетелей?

– Допустим.

– Это я стрелял в тебя, Керл. Этого хотел Пацифис.

Хотя гладиатор еще не слишком твердо стоял на ногах, у него возникло желание врезать Лайту по физиономии, скомкав застывшую на ней улыбку. Лайт догадался, о чем думает его бывший приятель.

– Это жизнь, Керл. Тогда мне приказали стрелять, и я стрелял, сейчас мне приказали защищать, и я защищаю.

– Полагаю, ты защищаешь точно так же, как и стреляешь.

Лайт широко улыбнулся:

– Я сделаю все, что в моих силах.
– Катанрянин не спеша освободил упаковки с пивом от пластиковой сетки и бросил одну из них Керлу.
– Хотя, по-видимому, в моих силах не слишком многое. Пей пиво!

– Иначе говоря, все уже решено.

– Как ты мог такое подумать!
– с деланным возмущением воскликнул Лайт и выразительно показал глазами на стену, давая понять, что он волен говорить далеко не все.
– Пацифистский суд справедлив. Но обстоятельства твоего дела таковы, что у тебя ничтожно мало шансов на оправдательный вердикт.