Для погребального обряда Подонья (Либеров П.Д., 1965; Пузикова А.И., 1971) характерны захоронения под насыпями земляных курганов. Курганы располагались группами по 40–50 насыпей на возвышенных местах в 2–8 км от поселений. Большинство погребений основных, но известны и впускные в курганы эпохи бронзы. Погребения в насыпи и на уровне погребенной почвы сравнительно немногочисленны, но встречаются до IV–III вв. до н. э., в то же время на уровне погребенной почвы сооружаются и деревянные столбовые гробницы (табл. 23, 11) с шатровым перекрытием и изредка срубы.

Преобладающей формой могилы с рубежа VI–V вв. до н. э. является прямоугольная грунтовая яма, ориентированная северо-восток — юго-запад и северо-запад — юго-восток (Мастюгино, Русская Тростянка, Дуровка) и север-юг (Частые курганы), в которую иногда ведут спуски — дромосы (Мастюгино, Дуровка). Встречаются ямы, перекрытые деревянным накатом, стены которых в ряде случаев облицованы досками, и наряду с ними — сложные деревянные конструкции на 4-17 столбах (табл. 23, 7, 7а, 8, 8а). Последние характерны для богатых погребений местной знати.

Преобладает обряд трупоположения. Погребенные кладутся вытянуто на спине, головой на северо-восток и юго-запад, остальные ориентировки встречаются значительно реже. Отмечены в основном одиночные погребения, но примерно в 35 % случаев встречаются парные, а изредка и коллективные. Ложе покойника часто бывает выделено с помощью растительных подстилок, глиняных подмазок или деревянных помостов, иногда с деревянным ограждением в виде гроба. Каких-либо заметных изменений в обряде на протяжении VI–III вв. до н. э. не наблюдается.

В 10 % случаев отмечен обряд трупосожжения (Мастюгино, Русская Тростянка, Дуровка), при котором сжигалось все погребальное сооружение, а остатки кострища иногда сбрасывались в яму (табл. 23, 9, 10). Погребения с трупосожжениями встречены лишь в курганах IV в. до н. э., однако исследователи считают, что они органично входят в культурный комплекс Подонья (Башилов В.А., 1963).

Погребенных сопровождали напутственная мясная пища, в которой преобладали части туш лошади и крупного рогатого скота, и разнообразный инвентарь, включающий предметы вооружения, конского снаряжения, украшения, посуду и орудия труда. В погребениях обнаружены довольно много золотых и серебряных оковок деревянных сосудов и металлическая посуда — бронзовые котлы, чаши, гидрия, серебряные ритоны и кубки. Особенностью среднедонских погребений является наличие в инвентаре разнообразных орудий труда. Украшения в отличие от других лесостепных групп, как вооружение и конская узда, имеют общескифские формы, булавки практически не встречаются. Своеобразие вооружения здесь проявляется в значительном проценте железных наконечников прел в колчанных наборах, широком употреблении дротиков и наличии большой группы крючков с зооморфными изображениями, употреблявшимися для застегивания пояса, ремней портупеи, одежды, подвешивания оружия (Гуляев В.И., 1969). Следует отметить, что в погребения из местной посуды ставили преимущественно кувшины (табл. 24, 39) и чашевидные сосуды с проколами (табл. 24, 54–57), из привозной — амфоры.

Кухонная керамика среднего Дона представлена в основном горшками, которые по форме тулова и отогнутости венчика делятся на пять типов. Керамика рубежа VI–V вв. до н. э. орнаментирована налепным валиком с защипами или насечками, в следующий период преобладает орнаментация пальцевым или ногтевыми вдавлениями по краю; сквозные проколы, характерные для украшения посуды левобережной лесостепи, встречаются очень редко (табл. 24, 43, 44, 45, 47). Среди столовой посуды наиболее часты миски, в большинстве случаев покрытые лощением и лишенные орнаментации (табл. 24, 48, 50). Наряду с ними известны чашки-плошки (табл. 24, 50, 52). Характерной особенностью посуды среднедонского комплекса являются кувшины. Среди них преобладают узкогорлые, одноручные, покрытые светлым лощением, но встречаются и двуручные, и без ручек (табл. 24, 39, 40). Орнаментировались на кувшинах только ручки. Особой разновидностью кувшинов являются вазообразные сосуды, украшенные налепными орнаментами (табл. 24, 38).

Только для данной группы памятников характерны некрупные чашечки на выделенных поддонах разной высоты, орнаментированные рельефными полосами и снабженные сквозными отверстиями на противоположных сторонах венчика, вероятно, для подвешивания (табл. 24, 53–55). На основе этой формы здесь возникают в III в. до н. э. подражания античным канфарам (табл. 24, 56, 57).

Положение Среднедонской группы обусловило тесные контакты ее населения с савроматами, племенами ананьинской и городецкой культур, что, в частности, отразилось на появлении отдельных форм ананьинских украшений, орнаментации керамики мотивами, свойственными савроматам, формировании своеобразного искусства звериного стиля (Шкурко А.И., 1976, с. 99–100).

Вопрос о происхождении населения, которому принадлежат памятники среднего Дона, остается пока открытым. П.Д. Либеров (1965) выдвигал гипотезу о местном происхождении культуры раннего железного века. Однако, не говоря уже о памятниках эпохи бронзы, даже немногочисленные комплексы VIII–VII вв. до н. э., открытые на территории среднего Дона, не могут быть связаны непрерывной линией развития с культурой, которую мы знаем здесь только с рубежа VI–V вв. до н. э. В.А. Ильинская считала, что происхождение носителей Среднедонской группы памятников объясняется миграцией скифского племени гелонов с нижнего Дона (1977, с. 90–92). Однако на известных сейчас материалах обосновать и эту гипотезу трудно.

Вопрос о происхождении названия «тавры» остается пока не вполне ясным. М.И. Ростовцев считал, что это грецизация местного названия племени по принципу народной этимологии (созвучное греческому слову tauvri — «быки»). В последнее время и топонимисты, и историки убедительно доказывают, что этноним «тавры», вероятнее всего, происходит от одноименного названия горной гряды. По Малоазийскому тавру античные авторы называли и другие горные хребты от Кавказа до Пиренеев, что в свою очередь позволяет предположить перенесение этого термина на прибрежную горную часть Крыма, названную Таврикой. Следовательно, не тавры дали название местности, а, наоборот, народ был назван по местности (Соломонiк Е.I., 1976, с. 50).