– И, возможно, справедливо, – с усмешкой заметил Склар Хаст. – Зачем же вы остаетесь на этом плоту, где вам так не нравится?

– Не будем поминать того, что осталось в прошлом! – пробормотал Арбитр Мирекс. – Все это кажется дурным сном, словно и не случалось никогда.

– К сожалению, это случилось, – заметил Склар Хаст. – И Царь-Краген по-прежнему плавает в океане. Хоть бы он сдох сам собой – подавился бы губкой или обожрался бы и утонул!

Семм Войдервег смерил его взглядом:

– Что ты за человек? В тебе нет ни почтения к Крагену, ни уважения к окружающим!

На этом Сводник с Арбитром удалились. Склар Хаст посмотрел им вслед.

– Вот ведь ситуация! – пожаловался он Роджеру Келсо. – Мы не можем быть обычными, достойными гражданами плота; но не можем и открыто объявить о своих замыслах. Как меня утомило это увиливание, наполовину протест, наполовину согласие!

– Сейчас уже бесполезно жалеть, – ответил ему товарищ. – Мы сделали свой выбор уже давно, а сейчас осталось совсем немного до настоящего дела.

– А если у нас ничего не выйдет?

Роджер Келсо пожал плечами:

– Один к трем – вот реальный шанс нашего успеха. Все должно пройти настолько точно, нужно будет так вымерять каждую секунду, что излишний оптимизм здесь неуместен.

Склар Хаст сказал:

– Мы должны предупредить людей. Это самое меньшее, что мы можем сделать для них.

Ролло Барнак и Роджер Келсо пытались протестовать, но безуспешно. Ранним вечером они созвали население плота, и Склар Хаст вкратце объяснил, что они собираются попробовать убить Царя-Крагена, и предложил всем, кто не чувствует в себе уверенности, покинуть плот Спокойствия.

Иксон Мирекс вскочил с места:

– Ты не можешь вовлекать в такие дела других! Так нельзя поступать, это я говорю как Арбитр!

Склар Хаст не отвечал. К Мирексу присоединился Войдервег:

– Я полностью согласен с уважаемым Арбитром! И позволь тебя спросить, каким это образом ты собираешься проводить в жизнь свои чудовищные замыслы?

– Мы собираемся скормить ему отравленную губку, – ответил ему Роджер Келсо. – Когда Краген съест ее, он разбухнет и потонет.

Склар Хаст отошел к краю плота и стал смотреть в океан. За его спиной некоторое время еще продолжались споры и дискуссии, но постепенно народ разошелся по домам.

Мэрил Рохан подошла к нему, и некоторое время они смотрели друг на друга в наступающих сумерках.

– В трудное время мы живем, – сказала она. – В древности это называлось смутой. Смута – это не просто мятеж; смута – это когда неясно, кто прав, кто виноват, и непонятно, чью сторону держать. Эпоха гражданских войн.

– Счастливый Золотой Век подошел к концу, – сказал Склар Хаст. – Эпоха Невинности кончилась. Ярость, ненависть и неразбериха ждут нас впереди. И мир уже никогда не станет таким, каким был прежде.

– Но ведь потом снова может возникнуть время мира, спокойствия и согласия?

Склар Хаст покачал головой.

– Сомневаюсь. Даже если Краген завтра утонет, нажравшись нашей губки, перемен все равно не миновать. Такое ощущение, что мы созрели для перемен, и теперь нам остается только идти вперед – или поворачивать вспять.

Мэрил ничего не ответила, погрузившись в задумчивость. Потом показала на маяк Трашнека.

– Посмотри-ка на сигналы!

«…Царь… Краген… замечен… к… северу… от… Квинкункса… и… следует… в… восточном… направлении…»

– Еще не время, – сказал Склар Хаст. – Мы еще не готовы.

На следующий день Царь-Краген показался с северной стороны вблизи плота Спокойствия. Он лениво плыл, раскачивая боками воды океана, без всякой видимой цели. Так обманчиво вальяжен и нетороплив зверь, с напускным безразличием следящий за жертвой, давая ей время приблизиться. Целый час Краген оплывал плот, наблюдая за плотом во все четыре глаза.

Семм Войдервег выскочил из дому в церемониальных одеждах, вышел на берег и принялся принимать ритуальные позы, подзывая Крагена. Тот несколько минут взирал на него, затем, движимый какой-то неведомой эмоцией, резко развернулся, взмахнул плавниками и поплыл обратно на запад, клацая челюстями и хлеща по воде щупальцами.

Семм Войдервег в последний раз преклонил колена и посмотрел вслед своему кумиру.

Склар Хаст стоял неподалеку от него. Обернувшись, чтобы вернуться в свою хижину, Семм Войдервег встретился с ним взором. Некоторое время они безмолвно смотрели друг на друга с откровенной враждебностью. И в этот момент Склар Хаст понял, что испытывает к жрецу не просто презрение, какое он испытывал к Арбитру Мирексу. Ему вдруг показалось, что Войдервег и сам до какой-то степени краген, словно у него в жилах вместо красной человеческой крови течет густая темно-синяя жидкость.