С тех пор как я прибыл на Землю две недели назад, я сталкивался в основном со страхом и ненавистью. Голда не проявляет ни того, ни другого, но у людей нет рогов, как у зианфанов, что затрудняет чтение языка их тела. Зианцы многое передают положением наших рогов и тем, как быстро мы ими двигаем. Что касается людей, я должен больше полагаться на выражение лица.

И эта самка довольно выразительна. Ее глаза не просто следят за мной с любопытством; они сужаются и расширяются с различными интервалами. По крайней мере, я могу заметить изменения ее цвета. Разница в два оттенка у большинства видов отражает что угодно – от легкой озабоченности до удивления. Изменение цвета лица существа обычно указывает на смущение или волнение.

– У тебя есть пара, Голда Бирнбаум?

– Зови меня Голда. Или коммандер, – добавляет она, приподнимая уголки губ.

Да, она довольно проницательна. И очаровательна. Я с удовольствием буду принимать от нее заказы.

– Значит ли это, что у тебя нет пары? – я повторяю свой вопрос. Я особенно осторожен с ней, так как никоим образом не хочу разозлить её пару.

Она указывает на четвертый палец на своей левой руке. Я ничего там не вижу. Возможно, она предлагает мне какое-нибудь занятие? Такое, в котором задействован только один палец. Я могу придумать несколько.

– Почему ты ухмыляешься, Стэн?

– Я думал о доме.

Я не хочу лгать ей, но я не думаю, что она хочет слышать, как я буду ласкать ее пальцами. И своим языком. И моим…

– Похож ли Зиан на Землю?

– В чем-то. Похожая атмосфера, но трава у нас голубая, и у нас разные животные и продукты. Меня сбивает с толку здешняя культура.

– Я уверена, ты к этому привыкнешь. И нет, я не замужем.

Я начинаю улыбаться и тут же возвращаю улыбку обратно. Мое воображение ввело меня в заблуждение. Нехорошо для воина, особенно для человека тридцати одного года.

– Нам лучше начать готовить, иначе мы никогда не успеем приготовить ужин вовремя. – она похлопывает по белой салфетке, которую я сжимаю. – Надень фартук, Воин. Ты не можешь готовить в таком виде.

Я могу и делал это много раз, но я не противоречу ей. Я гость в ее доме, и технически она мой учитель. Неуважение к учителю плохо отразилось бы на мне или воинах зианта в целом.

Когда я разворачиваю ткань, завязки распускаются с верхней части узкого квадрата ткани. Более длинные и толстые завязки выходят из середины следующего более широкого квадрата. Ни в одной секции не хватает материала, чтобы одновременно прикрыть мой член и задницу.

– А это мое, – говорит она, протягивая ткань вдвое меньше той, что она мне дала.

Когда я разворачиваю фартук, я вижу слово "БОЛЬШОЙ", за которым следует "ЕЩЕ БОЛЬШЕ", оба напечатаны крупным красным шрифтом.

– Извини за недостаток воображения. Я сшила этот фартук, когда мне было пять лет и я только училась читать и писать.

– Эта форма мало что прикроет.

– Этого будет достаточно. Доверься мне.

Когда она говорит, что я должен доверять ей, я доверяю. Одно это меня удивляет. Доверие нелегко дается любому воину. Мы склонны доверять только тем, с кем сражаемся бок о бок. И, конечно, партнеру. Но Голда не является ни тем, ни другим.

– Голда, мы готовы уходить. Как там дела? – кричит ее мать из гостиной.

– Я показываю Стэну, где что лежит.

– Я переставила миксер с тех пор, как ты была здесь в последний раз. Ты никогда его не найдешь. Дай мне секунду, чтобы положить Сэйди в коляску, а потом я покажу тебе.

Глаза Голды расширяются от паники.

– Оставайся здесь, – приказывает она и вбегает в кухонную дверь, как передовой разведчик, решивший оценить опасность впереди и защитить свою команду. Это заставляет меня задуматься, почему она работает на складе. С ее предусмотрительностью и быстрым принятием решений она бы преуспела в качестве разведчика. Как бы мне ни было любопытно узнать о ее матери, мне были даны указания. Я поднимаю фартук, пытаясь разобраться в этом. Я воин, который обезвреживал бомбы и пробирался во вражеские лагеря. Этот образец ткани не станет моим поражением…

Глава 5.

Голда.

О Боже! Я не могу позволить маме все испортить. Я только начинаю узнавать Стэна. Если она войдет сюда, то прогонит его.

Я вылетаю из кухни и вижу, как мама снимает пальто. Сэйди уже укутана в зимнюю накидку и лежит в коляске, готовая к прогулке.

– Я отнесу коляску вниз по ступенькам, мама.

– Мне нужно показать тебе, где миксер.

– Я найду сама. Это миксер, а не крошечная сережка, которая может провалиться между трещинами в полу и исчезнуть. Кроме того, я не буду готовить тесто для пончиков до завтра. Сегодня латкес и яблочный соус, верно?

Мы всегда готовим несколько блюд за день до Хануки, чтобы распределить работу.

Мама смотрит на меня. Я никогда не пойму, как она может быть такой тупой в некоторых вещах и все же видеть меня насквозь, когда я пытаюсь манипулировать ею. В два шага я подхватываю коляску и направляюсь к входной двери. У нее нет выбора, кроме как следовать за мной.

После того, как я ставлю коляску на тротуар, я целую ребенка, а затем маму. – По крайней мере, сегодня не очень холодно. Иди не торопясь, сегодня гололеда.