Андрей Матвеевич Толстой, взявший на себя командование русским корпусом, было дело, приказал казакам атаковать неприятеля, чтобы спасти Самарский полк, но полегли многие и донские казаки, которых самих ударили во фланг отряды персидской конницы, и самарцы, которые решили стоять насмерть, так и простояли, пока многие не полегли.

В первый раз за последние десятилетия Россия вот так, бесславно, проигрывала толком и не начавшуюся битву.

* * *

Смирна

17 октября 1762 года

Генерал-фельдмаршал Джон Легонье откровенно кривился и прикрывал рот и нос своим белоснежным, с кружевами, надушенным, платком. Вокруг стоял смрад и откровенная вонь. Зря сэр Легонье решил пройтись по улицам Смирны и посмотреть на последствия того чудовищного избиения жителей города, что учинили турецкие… ну, если только условно, то можно назвать и «солдаты».

Когда генерал-фельдмаршал прибыл к войскам после долгого согласования с французами, кому именно быть командующим, турецкие части уже концентрировались у Смирны. Этот город по итогам русско-турецких войн остался за Турцией, правопреемницей Османской империи, и более десяти лет был важным для всех торговых отношений, как официальных, так и контрабанды. Именно через Смирну приходило немало оружия, пороха, инструкторы. Не было иного города, который мог бы исполнить роль торгового хаба, Россия обложила Турцию своими территориями и обрекала некогда могущественную страну на выживание, но не развитие.

Может быть именно потому что ранее Смирна была сильно важна, тут и не было этнических чисток, которыми подверглись иные населенные пункты Турции, которые еще остались подконтрольными бывшим османам, ныне лишь туркам.

Сейчас же турецкие войска, войдя в город начали сперва принижать и оскорблять армян, евреев, греков, любых инородцев. А после того, как русские диверсанты взорвали два склада с порохом и оружием и обстреляли турецкий пехотный полк на марше из небольших ракет, Смирна превратилась в чистилище, как это представлял себе гугенот Легонье.

Вымещая свою злость за потерянную империю, те, кто некогда был хозяином на огромных просторах Османской империи, не щадили никого. Женщины, дети, старики, молодые мужчины — все оказывались в зоне риска быть не просто убитыми, но убитыми изощренными способами. Женщины же подвергались групповым изнасилованиям с избиениями, от чего большинство и умирало.

Смотреть на все эти бесчинства Джону Легонье было неприятно, мало того, откровенно противно. Однако, ссорится с турецкими солдатами, которым суждено стать «мясом» в предстоящей операции, было нельзя. Джон помолится за упокой душ невинноубиенных. После, как-нибудь, но обязательно помолится. А лучше он это сделает уже дома, в своем особняке в пригороде Лондона, сражу же после празднования наград за блистательную победу над Россией.

— Господин командующий! — вестовой, который уже полтора часа, как искал генерал-фельдмаршала, запыхался. — Вот. Срочное донесение.

Вестовой протянул Легонье свернутый лист бумаги, на котором виднелась печать Главного квартирмейстерства.

— Благодарю, вас, офицер, — скупо сказал генерал-фельдмаршал, не поворачивая голову в сторону опершегося на колени вестового, который все никак не мог отдышаться.

Пришло то письмо, которого Джон Легонье ждал уже не менее двух недель. Наконец, все эскадры соединились, дождались испанский флот, теперь через три дня нужно выдвигаться, начинается операция по захвату пролива Дарданеллы.

Плохо только то, что туркам так и не удалось взять крепости на востоке: Эрзерум и Карс. Не помогли даже английские пушки. Русские отчаянно сопротивляются и, сами вряд ли зная это, выигрывают себе время, которое залог победы. Придется снимать осады и иметь подразделения, которые осаждали крепости в качестве резервов.

С другой же стороны, англо-персидские войска удачно ведут наступление на Ереван и смогли проломить русскую оборону и развить успех. В этом направлении, как считал командующий всеми английскими войсками в регионе, Джон Ленгонье, все идет еще лучше, чем запланировано.

* * *

Або

18 октября 1762 года

Находящийся в Або принц Карл собирался идти на выручку попавшемуся в ловушку шведскому войску. Заслон, который выставил русский генерал-аншеф Захар Чернышов, был призван не сдержать, но задержать подкрепление неприятелю, чтобы дать время русским войскам создать у шведов впечатление безнадежности и полного разгрома. Это прекрасно понимал и родственник короля Карл.

Король Адольф Фредерик находился в Стокгольме и предавался чревоугодию. Тот, кто так жаждал абсолютной власти, — бездействовал, когда его держава рушится. Хотя из Стокгольма сложно было усмотреть в действиях русских приближающийся крах Швеции.

Казалось, еще несколько дней назад приходили победные реляции о том, что оборона русских, наконец, прорвана, что можно устремляться чуть ли не походными колонами на Петербург. При этом нельзя было скрыть катастрофические потери в рядах англо-франко-шведского войска. Нет оснований обвинять де Апшона, что он берег свои французские войска и использовал в качестве пушечного мяса именно что шведов. Французы бились отважно, именно им, наконец, и удалось прорвать, как оказалось, всего то первую линию обороны русских.