Таким образом, есть основания полагать, что между памятниками, выделенными в три территориальные группы, имеются некоторые отличия и в области культуры, главным образом в росписи керамики. Так, в западной группе найдены статуэтки первого подтипа первого статуарного типа, а в восточной — лишь второго подтипа. Правда, находки соответствующих скульптур пока единичны. Вместе с тем отмечаемые локальные особенности менее значительны, чем культурные различия между двумя территориальными группами памятников в пору Анау IА. В пору Намазга I в Южном Туркменистане, судя по расписной керамике, происходит своего рода культурная интеграция, складывается единый керамический стиль. Наблюдаемые же различия в целом невелики и выявляются лишь при детальном анализе. Все это заставляет обратить особое внимание на проблему происхождения комплекса Намазга I.

Поскольку на северном холме Анау, Овадандепе и поселении у Каушута слои времени Намазга I подстилаются комплексами типа Анау IА, естественно предполагать в данных случаях наличие генетических связей между ними. Действительно, формат сырцового кирпича, окраска полов в строениях специализированных функций, двухкомнатные дома Яссыдепе и Чакмаклыдепе свидетельствуют о тесной генетической связи комплексов Намазга I и Анау IА. Терракотовые конические пряслица, медные двулезвийные ножи и четырехгранные в сечении шилья-пробойники составляют другую группу объектов, объединяющих эти комплексы.

Сложнее обстоит дело с керамикой, на основании изучения которой и были в первую очередь выделены названные комплексы поры раннего энеолита. Посуда стиля Анау IА и стиля Намазга I различается уже на уровне технологии, поскольку в последней вновь получает распространение широко практиковавшийся в пору джейтунской неолитической культуры прием добавления в глину в качестве отощителя рубленой соломы. Весьма близки к джейтунской культуре в комплексе Намазга I и крупные горшки цилиндро-конической формы, предназначавшиеся для хранения припасов и обычно именующиеся в литературе хумами или корчагами. Многие авторы подчеркивали эту связь джейтунской керамики с керамическим комплексом Намазга I (Хлопин И.Н., 1963а, с. 21). Есть основания полагать, что за время существования комплексов Анау IА технологическая традиция, представленная джейтунским гончарством, не прерывалась и продолжалась на каких-то еще не открытых памятниках (Бердыев О.К., 1976). Выше уже отмечалось, что на определенном этапе комплексы Анау IА и позднеджейтунские памятники сосуществовали. Во втором слое Чакмаклыдепе наряду с типичной для Анау IА посудой найдена толстостенная керамика с примесью в тесте крупного рубленого самана, сходная как по этому признаку, так и по зеленовато-белому цвету черепка с керамикой типа Намазга I (Бердыев О.К., 1976, с. 36). Таким образом, керамика типа Намазга I сохраняет джейтунскую керамическую традицию. В этом отношении в значительной мере прав О.К. Бердыев, отмечавший, что культуру времени Намазга I можно рассматривать как соединение местных джейтунских традиций и инноваций, появившихся в Южном Туркменистане с формированием комплекса типа Анау IА (Бердыев О.К., 1976, с. 21). Наряду с этим определенная преемственность между керамикой комплексов Намазга I и Анау IА может быть отмечена и в системах орнаментации. Так, композиционные решения типов 3Б, 5Б и 6, характерные для посуды Анау IА, в равной мере сохраняются и в пору Намазга I. Но это опять-таки характеризует лишь один из компонентов, вошедших в состав керамического комплекса Намазга I.

Основная же масса композиционных решений (типы 1, 2А, 2Б, 3А, 3Б, 5А, 5Б, 6, 8Б, 9, 10А, 10Б, 15А, 15Б, 16) и доминирующие типы (17, 20, 21) впервые появляются именно в комплексе Намазга I. Формально некоторые из этих композиций, как и элементы геометрических орнаментов, в частности контурный треугольник, имеют параллели в керамике хассунской культуры VI тысячелетия до н. э. Северной Месопотамии (ср.: Хлопин И.Н., 1963а, с. 25) и в посуде комплекса Хаджи-Фируз того же времени в Северо-Западном Иране (Mellaart J., 1975). Однако эти параллели, как и аналогии женской терракотовой статуэтке с Дашлыджидепе в комплексах Элама (Массон В.М., Сарианиди В.И., 1973, с. 12), едва ли могут иметь отношение к проблеме генезиса комплекса типа Намазга I, в первую очередь ввиду хронологических расхождений. Вероятно, формирование нового стиля расписной керамики, имевшее место в Южном Туркменистане в пору Намазга I, — один из частных случаев явления, в целом обычного для культур расписной керамики, и далеко не всегда при этом следует искать обязательные прототипы росписи на соседних территориях. Новыми композиционными решениями в росписи керамики Намазга I являются шесть бордюров и девять сеток, причем среди первых имеется один двусторонний бордюр, а среди вторых — пять двусторонних сеток, включая и композицию 16, которая, как неоднократно подчеркивалось, присуща всем комплексам типа Намазга I, невзирая на принадлежность к той или иной территориальной группе. Между тем, как отмечалось выше, двусторонние композиции могли возникнуть лишь на двусторонних поверхностях — циновках, тканях и т. п. Очевидно, именно таков был один из основных источников композиционных решений энеолитических гончаров в пору формирования керамики стиля Намазга I. Таким образом, есть все основания рассматривать археологический комплекс Намазга I в целом именно как местный, среднеазиатский, формировавшийся на основе культурных традиций, представленных в Южном Туркменистане на раннеземледельческих памятниках неолитического времени и времени Анау IА.

По разработанной системе периодизации, в Средней Азии к среднему или, как его иногда называют, развитому энеолиту относятся комплексы времени Намазга II, значительно варьирующие в двух основных территориальных группах. Соответствующие материалы были выделены еще при раскопках северного холма Анау и получили наименование комплекса Анау II (Pumpelly R., 1908). Это выделение было подтверждено стратиграфическими наблюдениями на Намазгадепе, где аналогичный комплекс назван Намазга II (Куфтин Б.А., 1954; Массон В.М., 1956б, с. 296, 298). В 1955–1962 гг. ЮТАКЭ АН Туркменской ССР совместно с ЛОИА АН СССР проводились специальные раскопки памятников среднего энеолита, причем особенно значительными были масштабы этих работ на Карадепе и в Геоксюрском оазисе (Массон В.М., 1960а; 1960б; Хлопин И.Н., 1964б; 1969). В последующие годы некоторые дополнительные шурфовки были произведены на Елендепе (Щетенко А.Я., 1968а) и Алтындепе (Массон В.М., 1977б).

Для среднеэнеолитического комплекса в целом характерны: поселения первого и второго типов, строения из сырцового кирпича форматом 47–48x23-25x10–12 и 40–42x23-25x10 см, одиночные захоронения преимущественно с южной ориентировкой, женские терракотовые статуэтки второго типа, терракотовые усеченно-конические пряслица, медные двулезвийные черешковые наконечники ножей или дротиков, сферические чаши, конические чаши и миски как ведущие формы, а также горшки с выделенным горлом и биконические миски, композиции росписи типов 10Б и 20 и геометрические фигуры (треугольники, квадраты, ромбы) с сетчатым или полосчатым заполнением как основные элементы орнамента. Эти признаки характеризуют среднеэнеолитические комплексы в целом, тогда как в западной группе памятников господствует керамика типа Намазга II, а в восточной — керамика ялангачского стиля, которые детальнее будут рассмотрены ниже.

Во всех случаях, когда производилось послойное изучение памятников, среднеэнеолитические комплексы были достаточно надежно стратифицированы (Куфтин Б.А., 1954; Массон В.М., 1960б; 1962г). В западной группе слои Анау II на эпонимном памятнике имели мощность около 5 м и повсюду подстилались раннеэнеолитическими отложениями. На Карадепе в шурфе 1 они подстилались комплексом типа Намазга I, перекрывались комплексом типа Намазга III и достигали толщины 3 м (ярусы VI–XI — по фиксации Б.А. Куфтина, ярусы X–XV — по нумерации, принятой при последующих работах). На том же памятнике в шурфе на раскопе 2 зафиксированы слои типа Намазга II мощностью 2 м (ярусы XIV–XVII), а на раскопе 1 выявлены шесть строительных горизонтов с материалами этого типа, получившие наименование Кара 2–7 и имевшие толщину около 5 м. На Намазгадепе комплекс Намазга II был выявлен в шурфах 1 (ярусы XVIII–XXII) и 5 (ярусы XIV–XIX), в целом составляя слои толщиной 2,5 м. Раскопки на другом памятнике западной группы — Елендепе — установили мощность соответствующих напластований в 6,5 м при наличии восьми строительных горизонтов.

В восточной группе памятников слои среднего энеолита были изучены в целом ряде пунктов. На центральном поселении Геоксюрского оазиса — Геоксюре 1 — они занимали четыре строительных горизонта (4–7), подстилались слоями с материалами типа Намазга I и перекрывались ярким позднеэнеолитическим комплексом с керамикой геоксюрского стиля (Сарианиди В.И., 1960б). На других памятниках оазиса мощность среднеэнеолитических наслоений колебалась от 3,25 м (Акчадепе) до 4,70 м (Муллалидепе) и 5,40 м (Ялангачдепе), причем в последнем случае не исключено наличие в основании холма и раннеэнеолитических напластований (Хлопин И.Н., 1964б, с. 64). На Алтындепе в шурфе на раскопе 11 среднеэнеолитические слои, как и на Геоксюре 1, находились между раннеэнеолитическими и геоксюрскими напластованиями, а на раскопе 1 оказались лежащими на материке и лишь перекрытыми комплексом с посудой геоксюрского стиля. В обоих случаях толщина наслоений невелика — 3 и 2,8 м. Это связано с тем, что в пределы раскопа попали лишь окраинные части поселения без остатков строений. На Илгынлыдепе слои среднего энеолита были изучены в шурфе в северной части памятника, где они выходили на дневную поверхность и имели мощность 4,5 м, занимая ярусы I–IX (Ганялин А.Ф., 1959, с. 18–19). Таким образом, можно заключить, что среднеэнеолитические напластования в тех случаях, когда изучались строительные остатки, в среднем достигают толщины 4–5 м. Исключение составляет лишь Елендепе, где, возможно, представлена наиболее полная свитка слоев этого времени.