– Шарлотта Праудфут? – спросила Мэг у женщины, открывшей ей дверь действительно небольшого дома. Собственно, ничего другого она и не ожидала. Зеленая трава, клумбы, шезлонг под тентом. И осторожный взгляд утомленных глаз. Сколько ей? По той информации, что удалось раздобыть Мэг, должно было быть чуть за шестьдесят, но она выглядела едва за сорок или даже моложе. Хотя по глазам ей могло быть и за семьдесят.

– Маргарет Вуд? – услышала она в ответ.

– Мэг.

– А я Чарли Смит, – улыбнулась и как будто помолодела хозяйка. – Чтобы было меньше вопросов. Но вы докопались. Заходите.

В последующие несколько минут они пили чай и разговаривали. Чарли Смит теребила в руках пресс-карту Мэг и даже делилась мнением о знаменитой книге той самой Риты – мол, претенциозно, но увлекательно. Водила Мэг по комнатам дома. Показывала кресло, в котором ее сестра-близнец Эпифани однажды осталась навсегда, не вернувшись из Логоса, который украл у нее Луис Сайфер.

– Инсульт, – сухо объясняла Чарли. – Кремация, ветер. Все.

– Ну как же? – не могла согласиться Мэг. – А «Топ-Топ»? Ведь ее идеи до сих пор действуют! Они вплетены в Логос!

– Они его основа, – заметила Чарли. – С чего все началось? С того, что исчезли клавиатура, голосовые команды, какие-то алгоритмы. Осталось только желание, формализованное тем или иным образом, и ткань виртуального пространства. Эпифани сумела наладить мысленный интерфейс. Причем подвести его к чувственной сфере человека. Это было гениально. Вы видели эти первые ролики, которые тогда были популярны в сети? Трансформации, превращения…

– Конечно, – кивнула Мэг. – Тогда еще все говорили, что мультипликация умерла. Потом – что кинематограф умер. А после оказалось, что ничего не умерло. Но появился новый мир. А потом Луис Сайфер все это…

– На самом деле нет… – как будто задумалась Чарли. – Не украл. Он забрал. С соблюдением всех необходимых процедур. Не подкопаешься. И даже в чем-то помог Эпифани. Впрочем, я пока не готова об этом говорить… Он усовершенствовал. Установил границы. Обучил взаимодействию. Вы ведь знаете, что в Логосе нельзя никому причинить боль, нельзя ничего уничтожить, нельзя никого убить? Невозможно!

– Да, – кивнула Мэг. – Я часто там бываю.

– Там как в реальном мире… – проговорила Чарли. – Можно все. Почти все. Как было бы на земле, если бы Бог вмешивался. Если бы Бог не позволял людям… бесчеловечности.

– Разве Луис Сайфер бог? – спросила Мэг.

– Пойдемте, – поднялась Чарли и подвела Мэг к стене гостиной. На ней висели четыре черно-белых фотографии. На одной была изображена еще молодая Эпифани Праудфут с крошечной белой кофейной чашечкой в пальцах. На другой – держащиеся за руки две девочки-близняшки в белых передниках. На третьей – кирпичное трехэтажное здание с выложенными пилонами и подобием портика по центру. На четвертой – молодой человек, смотрящий в экран. Крупный план. Пронзительные глаза. Сжатые, но не стиснутые губы.

– Луис Сайфер, – сказала Чарли. – Но потом он стал старше.

– Кто он такой? – спросила Мэг.

– Об этом надо было спрашивать Эпифани… – ответила Чарли. – Меня тогда… не было. Здесь не было.

– А это здание?

– Это? – обернулась Чарли. – Так… Дом из нашего детства.

– Какая странная чашечка, – заметила Мэг. – Чуть больше наперстка. На один глоток. Игрушечная?

Чарли не ответила. Она вдруг застыла, будто или вспомнила что-то, или подбирала слова, чтобы попросить гостью уйти.

– И вот… – Мэг пригляделась к фотографии Эпифани. – Тут надпись. Кажется, карандашом. «Констанция». Что это?

– Она не любила свое имя, – сказала Чарли.

– Я могу это сфотографировать? – спросила Мэг.

– Фотографируйте, – согласилась Чарли.

– Как вы тут без сестры? – спросила Мэг. – Как вам пришлось, когда она умерла?

– Разве я сказала, что она умерла? – удивилась Чарли.

– Но как же? – в свою очередь удивилась Мэг. – А инсульт? Кремация? Ветер? И… все?

– И все? – пристально посмотрела на Мэг Чарли. – Простите, я должна идти. Когда будете уходить, захлопните дверь.

Одри не отвечала на звонки. Гарри позвонил ей утром. Позвонил, когда выбрался из подземки неподалеку от полицейского управления, где с вечера оставил машину. Позвонил после завтрака в уличном ресторанчике на углу Нассо и Спрус-стрит. Большинство коллег – тот же Перси – предпочитало пиццерию, что на углу Сент-Джеймс Плейс и Уорт-стрит, но Гарри любил уединение и отговаривался, что его смущает церковь неподалеку от заведения.