– Куда только деваются эти красотки, когда мне что-то надо? – проворчал у меня за спиной какой-то солдат.

– Наконец настоятельница останавливается у двери, – продолжал я. – Путник входит. Его встречает премиленькая монахиня и говорит: "Положите в чашу золотую монетку". Он поспешно выгребает все из карманов. "Хорошо, этого достаточно, – говорит женщина. – А теперь пройдите вот в эту дверь".

Путник, весь в предвкушении райских утех, открывает дверь и оказывается на улице, у входа. Он поднимает голову и видит еще один знак. На нем написано: "Ступай с миром и считай, что тебя отымели".

Слушатели рассмеялись, и только шедший за мной Робер пробормотал:

– Не понял. Я думал, там был бордель.

– Ничего, еще поймешь.

План Нико сработал: люди ненадолго расслабились, путь стал хоть немного, но все же легче. Оставалось только спуститься с хребта.

Внезапно за спиной у меня что-то загрохотало. Прямо на нас сверху летел обломок скалы. Я успел обернуться, схватить Робера за руку и рвануть к себе. Мы прижались к отвесной стене, и камнепад прогремел совсем близко, низвергаясь в бездну.

Смерть была рядом, но на этот раз нам повезло. Мы с Робером переглянулись.

Позади закричал испуганный мул. Никодим попытался успокоить животное.

– Позаботься о нем! – рявкнул какой-то рыцарь. – На этом муле ваш двухнедельный запас продовольствия.

Никодим потянулся за веревкой, но мул подался в сторону, и его задние ноги соскользнули с тропы. Я хотел ухватиться за уздечку, но было поздно. В глазах несчастного животного мелькнул ужас, камень у него под ногами не выдержал, и мул с отчаянным воплем полетел вниз.

Мало того, падая, он потянул за собой своего собрата, с которым был связан.

Я понял, чем это грозит, и громко крикнул:

– Нико!

Старый грек был слишком медлителен и неповоротлив, чтобы успеть отскочить в сторону. Наступив на собственную сутану, он споткнулся и упал.

Наши взгляды встретились.

– Нико!

Видя, что старик соскальзывает с тропы, я бросился к нему, но успел ухватиться лишь за ремень кожаной сумки, которую он носил через плечо.

Никодим посмотрел на меня и покачал головой.

– Отпусти, Хью... Не отпустишь, мы свалимся оба.

– Не отпущу! Дай руку, – попросил я. За моей спиной уже собралась толпа. – Ну же, Нико, дай руку.

Я посмотрел в его глаза – они оставались спокойными, чистыми и ясными. Ни малейшего следа паники. Держись, Профессор, мысленно повторял я. Иерусалим близко.

Но ремень выскользнул из пальцев, и старый грек полетел вниз. Последнее, что я видел, была его длинная белая борода.

Все кончено. Мы прошли вместе тысячу миль, и Никодим всегда говорил, что цель близка.

Я не помню отца, но теперь испытал такое горе, такую боль, какую человек испытывает, только когда теряет близких.

Какой-то рыцарь, ворча и ругаясь, пробился к нам, дабы узнать, что случилось. Я узнал в нем Гийома, вассала Боэмунда.

Заглянув в пропасть, рыцарь невольно сглотнул и покачал головой.

– Что же это за предсказатель, если не мог предвидеть собственную смерть... – Он сплюнул. – Невелика потеря.

На протяжении многих последующих дней гибель друга тяжким бременем давила на сердце. Мы продолжали двигаться дальше, но куда бы я ни повернулся, куда бы ни взглянул, отовсюду на меня смотрели мудрые глаза старого грека.

Я не сразу заметил, что тропинка стала расширяться и что мы идем уже не по горным склонам, а по долинам. Дорога устремилась вниз, скорость марша возросла, и люди заметно повеселели в ожидании того, что лежало впереди.

– Слышал от испанца, что неверные держат пленников-христиан прикованными цепями к городским стенам, – заметил на ходу Робер. – Чем раньше мы туда доберемся, тем скорее освободим наших братьев.

– Какой нетерпеливый у тебя приятель! – крикнул сзади испанец. – Ты только предупреди его, Хью, что если гость первым является на вечеринку, это еще не значит, что он обязательно ляжет спать с хозяйкой дома.

– Парень рвется в бой, – заступился я за друга, – и винить его за это нельзя. Для того мы и проделали столь долгий путь.

– Разойдись! – прозвучал сзади грозный окрик, и мы услышали тяжелый топот пущенного галопом боевого коня. – Посторонись!

Мы отскочили в сторону и, обернувшись, увидели Гийома, того самого надменного ублюдка, осмеявшего Никодима после его гибели. В полном рыцарском облачении, верхом на здоровенном жеребце, он как будто не замечал стоящих на пути людей.

– И вот за таких нам предлагают драться, да?