– Что ж, в таком случае... – Я похлопал его по плечу и убрал за спину большое золотое блюдо с выгравированным гербом Стефена, которое собирался отдать на память. – В таком случае тебе и это ни к чему.

Бык оглянулся и, выхватив у меня блюдо, сунул его в седельную сумку.

– Наверное, все-таки придется поучить их хорошим манерам, – усмехнулся он.

Я обнял его и похлопал по широкой спине.

– Захочется вернуть копье – зови нас.

Бык подмигнул, шлепнул коня по крупу и махнул рукой.

Я смотрел им вслед, пока последний не скрылся за городскими воротами. Похороны Стефена должны были пройти позднее. Других дел здесь у меня не осталось.

Народу в соборе, когда туда принесли гроб, собралось мало. Посторонний, загляни он туда, ни за что бы не поверил, что хоронят герцога, павшего в битве. Присутствовали только Анна, их сын, Эмили и я. Да еще епископ.

Гроб внесли в крипту, устроенную в глубине замка, и поместили в мраморный саркофаг. Там, в темном, мрачном и узком закутке, лежали останки последних епископов и членов правящей семьи. Воздуха не хватало, и факел едва горел.

Вся церемония прошла скромно и быстро. Да и о чем говорить?

О том, что Стефен забыл о чести и достоинстве, предавшись жадности и властолюбию? О том, что он оскорблял жену и не занимался сыном? О том, что в поисках добычи грабил Святую землю?

Епископ Боре, тот самый, что отлучил нас от церкви, прочитал полушепотом короткую молитву. Эмили держала меня за руку. Когда все закончилось, Анна склонилась над гробом и запечатлела на щеке супруга сухой, бесстрастный поцелуй.

Прозвучало последнее "прости". Анна вывела сына из крипты, епископ медленно двинулся за ней.

– Оставь меня ненадолго, – сказал я Эмили.

Она удивленно посмотрела на меня.

– Хочу сказать кое-что от жены и сына.

Эмили кивнула и вышла. Мы остались одни. Стефен и я.

Я смотрел на глубоко посаженные глаза. На крючковатый, ястребиный нос.

– Если и был в этом мире ублюдок, так это ты. Покойся ж в аду, свинья.

Я опустил крышку гроба.

В руке у меня было священное копье. Глядя на него, я вспоминал всех, чью жизнь оно так или иначе изменило. Может быть, подумал я, когда-нибудь, через много лет, кто-нибудь снова найдет его. В другое время. Когда люди смогут отнестись к нему иначе. Когда оно действительно будет восприниматься как нечто чудесное. Когда оно приблизит их к Богу.

Ты было чертовски хорошим посохом. Я улыбнулся. Но как реликвия принесло не покой и мир, а раздоры и кровь.

Я положил копье в саркофаг, задвинул тяжелую крышку и отвернулся.

Вернулся служитель. Я кивнул, и он занялся своим делом. Мне же оставалось только попрощаться. С Софи, Филиппом и турком, пощадившим меня в Антиохии.

Саркофаг запечатали и задвинули в сделанный в стене проем. Потом заложили камнем. Замазали трещины раствором.

Там оно будет лежать вечно.

Или пока не понадобится снова.

В церкви звонили колокола.

Едва я вышел из крипты, как ко мне подбежала явно взволнованная чем-то Эмили.

– У нас гости, Хью! Архиепископ Велло уже у ворот.

– Велло?

Имя ничего мне не говорило.

– Да. Из Парижа.

Париж! Я не знал, что означает его приезд, чего от него ожидать, хорошего или плохого. Нас отлучили от церкви. Если архиепископ подтвердит отлучение, то получится, что мы сражались понапрасну. И что бы там ни говорила Анна, какие бы обещания ни давала, без церкви мы превращались в изгоев.

Я проковылял во двор. Анна и епископ Бартельм стояли неподалеку, готовясь встречать высокого гостя. Поодаль столпились мои люди, среди которых я заметил Одо, Жоржа, Альфонса и отца Лео.

К нам пожаловал сам архиепископ Парижский!

Решетку наконец подняли, и во двор въехала колонна солдат в красных накидках. За ними вкатилась коляска, запряженная шестеркой лошадей. На ее дверце был нарисован римски крест, знак Святейшего престола.

Эмили сжала мою руку.

– У меня хорошее предчувствие, – прошептала она.

К сожалению, я не мог сказать того же о себе.

Соскочивший с коня командир стражи поставил к дверце кареты табурет, и из нее вышли два священника в красных шапочках. Вслед за ними появился и сам архиепископ, лет шестидесяти, с редкими седыми волосами, в красной сутане и с большим золотым крестом на шее.

– Ваше преосвященство! – воскликнул Бартельм и вместе со своими священниками преклонил колено. Остальные последовали его примеру, хотя и с меньшим энтузиазмом. – Такая большая честь. Надеюсь, путешествие не было слишком утомительным.