Царевич Аменхотеп шел первым во главе войска, по обе стороны от него дюжина рабов вели породистых коней царевича. Военачальники Раджедет и Сахебу двигались по правому и левому флангам, лазутчики были отправлены далеко вперед, разведать дорогу и узнать, нет ли засады на пути.

Лошади шли нога в ногу, воины проверяли каждый свой шаг, ведь необычайно узкая тропа нависла над пропастью. В небе над войском парили хищные птицы и стервятники в предвкушении скорого пира из мертвецов.

– О Осирис, смилостивься над нашими душами, – прошептал Сахебу, с тревогой наблюдая, как мелкие камешки летят в пропасть, сорвавшись из-под ног царского скакуна.

Верховный жрец Хапу, не отрывая взгляда от птиц в небе, бормотал себе под нос слова магического заклинания.

Аменхотепу тоже было неспокойно, неужели первый его поход станет и последним, ведь военачальники были правы: если здесь, в теснине, нападут на египетское войско, то бой явно будет неравным, их тут просто перебьют как бестолковых цыплят, а они не смогут оказать практически никакого сопротивления.

Потому оставалось только одно – двигаться быстро и организованно, чтобы враги не успели ничего предпринять.

Но этот путь точно оказался кратчайшим: если обходить горную гряду пришлось бы пару недель, то дорога через ущелье заняла всего пару часов.

Наконец из ущелья вышел последний отряд. Аменхотеп вздохнул с облегчением, египтяне разбили лагерь в нескольких сотнях метров от Керме, чтобы отдохнуть перед завтрашним боем.

Домой в меблированные комнаты на Мойке Глафира с хозяином вернулись поздним вечером. Аристарх Венедиктович хмуро поужинал расстегаями с бужениной и отправился в свою комнату, а Глафире не спалось. Она снова и снова вспоминала события минувшего дня, и египетское дело с подмененной мумией не отпускало.

Когда прибыл полковник Филин Степан Игнатьевич, тело бедного Архипа забрали в прозекторскую Боткинской больницы, а сам полковник долго беседовал со всеми свидетелями мрачного происшествия.

Бледная хозяйка дома Эллен Муратова тихо плакала на плече у Стефана, все время повторяя про фиванское проклятие и что они теперь следующие, что они все обречены, так как потревожили покой египетского жреца.

Стефан гладил ее по плечику и хмурился.

Египтолог Фурье пытался объяснить сыскным людям смысл надписи на саркофаге жреца Хапу, но полковник Филин был излишне рациональным человеком и ни в какую мистику не верил.

Но не только слова проклятия беспокоили Глашу: когда она разглядывала запеленутого в куски материи Архипа, то обнаружила кое-что, о чем промолчал доктор Лосев, – кроме зияющей раны на голове с запекшейся кровью у бывшего конюха были надрезы на левом боку. Глаша полагала, что именно через эту рану у Архипа кто-то извлек внутренние органы; так, по крайней мере, делали при мумификации в Древнем Египте, о чем во время беседы поведал Лурье, но именно такие же раны были и у убитых девушек на Васильевском острове.

Глаша снова нахмурилась. Очень не хотелось бы лезть в это расследование, Аристарх Венедиктович, конечно же, будет против, но Глаша была уверена, что обязана рассказать полковнику Филину о сделанном ею открытии.

Дым от сотен костров поднимался в темное нубийское небо.

Воины, устав от тяжелого перехода, устроились на голой земле на ночлег. Многие не по своей воле попали в войско фараона. Здесь были и землевладельцы, и рыболовы, и охотники, и рабы. Всем им снились яркие сны, а ведь многих завтра ждал в свои объятия могущественный Анубис: жены и дети никогда больше не увидят своих кормильцев.

Не спали, а бдели до утра караульные, которые в свете тонкого серпа луны всматривались в пугающую мглу.

В кустах раздался тихий шорох.

– Хамфи, не спи. Там кто-то есть, может, пора будить начальников? – молодой безусый воин, едва ли отметивший семнадцать разливов Нила, шарахался от каждой тени – не по своей воле попал он в войско фараона.

– Да нет, птица пролетела или змея проползла. Будь мужественен, – толстый неопрятный Хамфи со смехом оттолкнул напарника.

– Я слышал… там… вроде… Но сейчас тихо… – но договорить юный караульный не успел, деревянная стрела с ярким оперением быстрее ветра прочертила путь в ночном небе и попала незадачливому воину в правый глаз. Караульный бесшумно упал в темнеющие кусты.

Хамфи достал из-за пазухи военный горн, и прозвучал сигнал тревоги.

Через пару мгновений лагерь был уже на ногах. Заспанные воины на бегу доставали мечи из ножен, чему мешал град стрел.