Шестое. Обо мне лично. Я к этому периоду уже вышел из подполья, стал всюду называться своим именем и подписывать своим именем статьи в неформальной прессе. Но до этого (в 1988 г.) я действительно был в подполье и у будущих «панорамистов», например, проходил под кличкой Волосатый Друг. Но материалы о неформалах (в том числе Шубине) уже собирал (Шубин может обратиться за подтверждением к А. Верховскому, А. Паппу или, например, к Е. Струковой из Исторической библиотеки).

…Николай Озимое, анархо-мистик, язычник и колдун из Черкасс… (С. 46) Мистицизм Н. Озимова проявился через годы после его ухода из КАС. Он пробыл в организации недолго и ушел вслед за «анархо-урлой».

Пример демагогии Шубина. Озимов стал мистиком (язычником) в тюрьме, то есть до вступления в КАС (и Шубин это знает, Озимов никогда ничего о себе не скрывал, на I съезде КАС он просто раздавал всем печатный текст своей биографии). То, что Озимов был мистиком в касовский период, легко установить по его публикациям в украинской анархистской прессе 1989 г. На конференции КАС Н. Озимов выступал с докладом «О языческих корнях анархизма и анархо-язычестве» и, пока выходил КАС — КОР, Озимов постоянно слал туда информации такого, например, содержания: «Продолжаем заниматься мистическим синдикализмом. Рабочие спичечной фабрики обратились к нам с просьбой навести порчу на директора фабрики. Просьба рабочих удовлетворена».

О выступлении двух анархо-коммунистов в конце 1989 г.: Если вникнуть в суть конфликта, обнаруживается, что украинцы и москвичи принадлежали к совершенно разным течениям анархизма: москвичи были прудонистами, а украинцы — анархо-коммунистами. (С. 47) Анархо-коммунистами в этот момент заявили себя два украинца. Остальные украинцы КАС придерживались тех же взглядов, что и москвичи (собственно, наиболее многочисленная украинская организация — харьковская, была даже более «рыночной», чем московская). Часть анархо-коммунистов поддержала москвичей как в этом конфликте, так и в споре с антисоциалистами из АССА (на тот момент — более «правыми», чем москвичи). Так что ситуация была совсем иной, нежели полагает А. Тарасов. Москвичи в этот период были в КАС центристами, а не правым крылом. Что касается «прудонизма» большинства КАС, то таковой можно признать чисто условно — в той же степени, в какой левыми прудонистами были делегаты Парижской коммуны или Бакунин. Прудон не относился к источникам наших взглядов, хотя во многом мы были с ним согласны.

Первое. Шубин передергивает. «Дваукраинца» критиковали лидеров КАС не в случайной беседе на кухне и не как частные лица, а на II конференции КАС, как полномочные представители, отражавшие линию пославших их групп (Екатеринославской группы анархо-коммунистов и запорожской группы «Мировое братство анархистов»), О том, что это были не все украинские анархисты, а представители только двух городов, сказано в том же абзаце (Шубин сделал вид, что он эти слова не заметил). Нигде в этом абзаце не сказано также, что МО КАС была «самой правой» (так что, рассказывая, что были в КАС люди правее московских лидеров, Шубин ломится в открытую дверь). История со II конференцией приводилась в качестве одного из примеров того, что в КАС собрались не только анархо-синдикалисты, а анархисты всех направлений, что естественно должно было вызвать разногласия и расколы.

Второе. Почему Шубин так стесняется своего и Исаева прудонизма — неясно. Ну ладно, 10 лет назад они себя провозглашали самыми «правильными» наследниками Бакунина, но спустя 10 лет, когда у Шубина нет никаких последователей-анархистов, совершенно безразлично, признает он себя 10-летней давности бакунистом или прудонистом. Кстати, Бакунин прудонистом не был (он был анархо-коллективистом, если хотите, бакунистом), а вот часть делегатов Парижской коммуны были прудонистами — и не «условно», а на самом деле. Напрасно Шубин валит их в одну кучу. Что касается замечательной фразы «Прудон не относился к источникам наших взглядов, хотя во многом мы были с ним согласны», то я ее отношу целиком на счет «полиморфизма» в голове у Шубина.

…лидеры КАС (МО КАС, поддержанное И. Подшиваловым) настойчиво пытались превратить КАС в чисто анархо-синдикалистскую организацию. (С. 47) Прежде чем делать столь парадоксальные заявления, А. Тарасову следовало бы внимательно перечитать если не программу, то хотя бы название КАС. КАС и так был чисто анархо-синдикалистской организацией. В том смысле, в каком о нашей идеологии можно говорить как о «чистом» анархо-синдикализме — сам А. Тарасов признает его нетрадиционность. Попытка части членов КАС — в основном новых — изменить характер КАС успехом не увенчалась. Большинство организаций (а не только Подшивалов) поддержали позицию москвичей по этому вопросу. Возглавивший «ушедших» П. Рауш называл себя «меньшевиком» именно потому, что остался в меньшинстве.

Первое. Еще пример демагогии. Двумя абзацами выше в книге у меня написано, что в Конфедерацию анархо-синдикалистов вопреки названию собрали всех: и анархо-коммунистов, и анархо-пацифистов, и анархо-демократов, и анархо-индивидуалистов и т. п. Это вещь общеизвестная. Так что КАС не была (кстати, аббревиатура КАС не мужского, как думает Шубин, а женского рода — таковы правила русского языка) «чисто анархосиндикалистской организацией».

Второе. Бегство из КАС в этот период наблюдалось как индивидуальное, так и групповое. Записывать П. Рауша, например, в лидеры и АКРС тоже (вышедшего из КАС весной 1990 г.) — нелепо. Намекать на некий «бунт на корабле» или «заговор» новых членов против старых — тоже нелепо. Это не «новые» попытались «изменить характер КАС», а А. Исаев и А. Шубин «достали» вольнолюбивую анархистскую братию постоянными попытками заставить плясать под их дудку.

Быстро выяснилось, что существуют резкие противоречия между «анархизмом по Исаеву» и аутентичными взглядами М. А. Бакунина, П. А. Кропоткина и других анархистских классиков. Особенно жесткая полемика развернулась по такому основополагающему вопросу, как рыночные отношения, поскольку выяснилось, что Бакунин был, конечно, антирыночником.

А.Исаеву не удалось внятно объяснить оппонентам, почему он исказил взгляды Бакунина на рыночные отношения, а смелости признаться в том, что он подменил Бакунина Прудоном (Прудона остальные анархисты в подавляющем большинстве не читали) у Исаева не нашлось. (С. 48) С самого начала было очевидно, что существуют некоторые разногласия между нашими взглядами и взглядами Бакунина. Это бросалось в глаза, например по вопросу о насилии. Разногласия с взглядами Кропоткина мы подчеркивали. Так что это «выяснилось» еще до образования КАС. Но вот как раз по вопросу о рыночных отношениях различие между идеями КАС и Бакунина были невелики. Бакунин критиковал капиталистический рынок (как и мы), но признавал «стимулирование голодом» (что является верным признаком именно рынка), подчеркивал, что является не коммунистом, а коллективистом, и полагал, что коллективы сами решат после революции, как организовать обмен и распределение. Это вполне соответствовало нашей идее многосекторной экономики, но при этом мы, исходя из современных условий полагали, что отказ от рынка возможен только по мере преодоления индустриального общества. (См. программный документ КАС и сравнение экономических идей Бакунина и Кропоткина: Шубин А. В. Проблема социальной революции в идеологии российской анархистской эмиграции 20–30-х гг. (кандидатская диссертация) М., 1993 г.). Качественное различие аутентичных взглядов М. Бакунина и П. Кропоткина было известно задолго до КАС. О нем писали М. Неттлау, Я. Новомирский и др.