Пока заказ готовился, мы немного поболтали. Вика рассказала, что окончила институт по специальности переводчик. Испанский, итальянский, английский. Немного знает французский и немецкий. Работает в одной конторе переводчиком, подрабатывает гидом. Почти всю жизнь живет в Москве.

– Почему почти?

– Вы прямо как следователь.

– Давай на ты. Это что, страшная тайна?

– Да нет никакой тайны. Просто не люблю раскрывать душу первому встречному.

– Я первый встречный?

– Пока да. А дальше будет видно.

– Ладно, что за контора, где ты работаешь?

– Зачем тебе?

– Хочу послать тебе цветы.

– Если только в горшках.

– Предпочитаешь горшки?

– Да. Они долго живут. И вообще люблю экзотические растения.

– Ты сама похожа на экзотический цветок.

– Могли бы обойтись без банальностей.

– Прости. Исправлюсь. Просто у тебя такая смуглая кожа, что я подумал, что ты не москвичка.

– Может, я не выхожу из солярия?

– Да нет. Это не загар.

– Вы весьма проницательны. Подумайте о смене профессии.

– Уже, пожалуй, поздновато. Придется довольствоваться тем, что есть.

Принесли наш заказ, и мы приступили к трапезе. Я заказал бутылку шампанского, надеясь, что оно выветрится к тому моменту, как я снова сяду за руль. От спиртного Вика слегка порозовела и раскрепостилась. Я нес какую–то чушь, что–то про журнал, про свой институт, и вообще всякую околесицу. Вика весело смеялась, и во мне зародилась робкая надежда, что ей приятно мое общество. Ну, или, во всяком случае, не противно.

Потом мы прогулялись по лесу, постояли возле пруда и покормили уток. Я пытался расспросить ее о семье, но она уклонялась от разговора, сказав только, что родители простые люди. Я не счел нужным настаивать.

В город мы приехали уже затемно. Я не хотел ее отпускать. Я хотел прояснить все до конца. То есть усилить или свести до минимума ее сходство с Терезой. Я не мог ждать, и поэтому прямо сказал ей:

– Еще не поздно, может, по чашечке кофе? Я живу один…

Она посмотрела на меня долгим взглядом, таким долгим, что я испугался, что она сейчас хлопнет дверью и уйдет навсегда, оставив меня ни с чем. Но тогда я еще не знал, что рок не решает вопросов так примитивно, как ужин за городом и простой хлопок дверью. Не стоило ждать так долго, чтобы отомстить так банально.

– Пожалуй, я выпью чашечку.

Я открыл перед ней дверь автомобиля, и мы поднялись ко мне.

Все, что было в холодильнике, я выложил на стол, и сварил кофе. Достал бутылку коньяка, подаренного мне каким–то приятелем за непонятные заслуги. Коньяк слегка ударил мне в голову. Вика вызвалась помыть посуду, я подошел к ней сзади, и положил руки ей на плечи.

– Как ты относишься к сексу с малознакомым мужчиной старшего возраста?

Вика бросила посуду и повернулась ко мне.

– Я прекрасно отношусь к сексу. Даже с малознакомым мужчиной.

Я позволил себе поцеловать ее, и наш затянувшийся поцелуй привел нас в спальню. И снова я не мог отделаться от чувства, что держу в объятиях Терезу. Мою Терезу. Мою первую, и, возможно, единственную любовь. Вика сняла платье, и я ощутил прилив адреналина в кровь – на ней было ярко–розовое белье…

Как на Терезе в нашу первую ночь в захудалой гостинице. Могло ли быть такое, что она все знала и теперь дразнит меня? Но я отринул эту мысль, как безумную. Все это просто совпадения. Просто совпадения, и ничего больше. Игра моего воображения. Многие девушки любят розовое. Что здесь странного? Но волей–неволей этот цвет будил во мне воспоминания, придавая нашей страсти оттенок фатальности.

Вика оказалась горячей и податливой девушкой. Я любил ее так, как мог бы любить Терезу, я плавал в тумане этой любви, испытывая блаженство. Воспоминания накладывались на реальность, создавая странную смесь восторга и грусти.

Когда мы просто лежали рядом, я силился вспомнить, как это было с Терезой, но не смог. Я забыл. Забыл, и молча страдал от этой амнезии, чувствуя стыд, что даже этого не мог удержать в памяти. Какая была она, Тереза – девушка из моих грез? Что я помнил о ней, кроме ее полустершегося образа? Умная, глупая, добрая, злая? Что она любила, а что ненавидела? Я так был поглощен тогда своим собственным чувством, что совершенно не замечал ее. Мы, собственно, почти никогда не говорили о ней. Кроме общих сведений и адреса, я ничего не знал. Или не хотел знать. Мне вполне хватало того, что было у нас тогда – танцы, ром, луна, секс. Так я понимал любовь. И именно такой эта любовь осталась в моей памяти. Хрупкая девушка в цветастом платье, пахнущая морем и солнцем. И само море, и само солнце усиливали это чувство, делая его пронзительным и острым.

С тех пор начались наши встречи. Сначала это происходило редко, потом чаще. Наступило летнее затишье, и я начал подумывать об отпуске. Мне очень хотелось поехать куда–нибудь с Викой. Я не на шутку привязался к ней, словно бы судьба неожиданно подарила мне продолжение того кубинского романа. Словно после долгих лет разлуки я обрел, наконец, то, что искал, и нашел в этом покой. Я снова был влюблен и счастлив, и даже Женька это заметил.

– Что, нашел подружку?

Я многозначительно покрутил рукой.