Послышался едва заметный свист, будто кто-то дул в тонкую трубочку. Герка оторвался от блокнота и посмотрел в небо; свист приближался, и Чеков тоже увидел темную точку в небе, она близилась, росла прямо на глазах, превратилась в стремительный черный ком. Черный ком грозился вонзиться в желтую стену обрыва, и никакая сила не могла этого предотвратить.

— Гриф! — произнес Герка с восхищением. — Черный гриф!

Гриф развернулся как парашют и закачался на огромных крыльях, медленно опускаясь на выступ обрыва.

— Я этого гнезда не знал.

На большой высоте, на неприступном выступе устроили черные грифы свое гнездо. Тот, что только прилетел, был, по-видимому, самцом, а над гнездом, подняв зонтом крылья, сидела другая птица, оберегала от солнца детеныша. Наверное, не один час провела она так, подняв над птенцом крылья. Тот, что прилетел, наклонял голову без перьев в темном пуху и отрыгивал пищу. Потом он отошел от гнезда и долго сидел без движения на краю уступа, поглядывая вниз — лысый мудрец, ни страха в нем ни волнения… Но вот он упал в бездну, развернулся и поплыл широкими кругами, набирая высоту.

Герка сказал, покусывая травинку:

— Посмотришь вокруг — здесь все так естественно — веселая и суровая игра… Безрассудная жизнь и так близко смерть! Все своим чередом. Мне хочется написать обо всем этом: о скалах, о птицах, о ветре…

Чеков помолчал, подумал и сказал:

— И все же это не то. Можешь написать, а можешь и нет… Если не получится, что тогда?

— Что тогда? — усмехнулся Герка. — Ну, если птица решила перелететь через море, но не долетела… утонула. Что тогда? Разве она виновата?

Чеков не ответил, он только усмехнулся про себя и подумал: «Бедная птичка…»

Сверху упал кусок известняка, хлестко ударил по расстеленной газете.

— Архар ходит, — поднял голову Герка.

Чеков посмотрел вверх и увидел в ста метрах над собой рогатую голову архара.

— Черт возьми, — пробормотал он. — Что за удовольствие стоять на краю пропасти? И как у него голова не закружится?

— Это от натуры зависит, — возразил Герка. — Кому стоять, а кому не стоять. Ого-го-го! — крикнул, приложив ладони ко рту.

Крутые рога качнулись, архар исчез, сыпанув сверху пригоршней твердых глиняных шариков.

— Пойдем дальше?

— Пойдем!

— Где же конец этого оврага?

— К вечеру дойдем.

Тропа вилась по самой середине оврага Кызыл-жар. Крутые, обвалившиеся, истыканные норами, щелями, гнездами, облитые белым птичьим пометом, древние, морщинистые, прокаленные солнцем обрывы смотрели в небо…

4

Ночь еще не наступила, но близилась, обещая отдых уставшему телу, покой уму, который в течение дня искал, жаждал разгадок и объяснений. Место для ночлега Герка выбрал удачное: была видна большая впадина, поблескивающая белизной соли, затуманенная обрывками стелющегося тумана. Три скалы поднимали вверх остроконечные головы, тускло сияющие в свете заходящего солнца. Это было то самое место, о котором студентка в машине сказала «лунный пейзаж», только значительно ближе.

— Лунный пейзаж! — повторил Чеков ее слова, глядя на каменные вершины и насмешливо — на Герку. — Вот так и пиши — лунный пейзаж видели мы перед собой…

Герка собирал сухие стебли ферулы, срубал топором колючие кусты, оставляя все живое, способное расти. Чеков относил топливо туда, где решили разводить костер.

— Это, брат ты мой, не так просто, — оглянулся Герка на слова Чекова. — Это как «каменный цветок».

Большая птица молча пролетела по багровому небу. Уже шла темнота, блики света от костра пробегали по лицам, одежде. Чеков взглянул, и очень значительной показалась ему фигура Герки в свете костра, будто это был кто-то сильный и мудрый, а не Герка, знакомый еще по студенчеству, с его чудачествами, и, как выяснилось, невысказанностью. Чеков в душе был рад, что у него не было ничего такого, попусту томящего и раздражающего. Ему казалось, что и природу он чувствует иначе, спокойнее и добротней.

— Как хорошо! — Чеков поудобнее устроился у костра. Было очень тихо, только костер потрескивал, да хрипло и зло тявкала лисица. Ночь была темная, звездная, безлунная. Над костром вились какие-то насекомые, изредка прилетали крупные и страшные на вид медведки, да летучая мышь несколько раз дерзко влетала в светлый круг на своих бесшумных перепончатых крыльях.

— Фарят! — тихо и спокойно произнес Герка.

— Что? Где? — встрепенулся Чеков.

Герка молча кивнул за его спину. Там по ночному небу бродил светлый луч прожектора, кидался из стороны в сторону, пропадал и снова возникал. Что-то искал этот луч, настойчивый, суетный, жесткий. Он вызывал тревогу, он был ненужен в этом простом мире, скрытом ночной темнотой от чужих глаз.

— Что им надо? — Чеков ощутил холод внутри живота.

— Джейранов ищут!

— Сволочи!

Герка усмехнулся неприятно и невесело.

— А что? — посмотрел Чеков. — Ты обязан их ловить?

— По мере возможности.

— Но какие же у тебя возможности? Где машина? У тебя даже лошади нет!

Прожектор то удалялся, то приближался, иногда ветер приносил едва слышное гудение мотора.

— Это не люди! — возмущался Чеков. — Это варвары!

«Бум, бум», — прозвучали вдали выстрелы. Герка смотрел в костер, смотрел слишком уж сосредоточенно. Жужжание мотора близилось, браконьеры подъезжали. Костра они видеть не могли, они гонялись за дичью на плато.