Шрифт:
– Моем руки, приступаем к работе, – деловито сообщила Зоя Павловна, доставая все необходимое из коробок.
Я послушно поспешила к раковине.
И снова удивление. Приятное, между прочим. Крутой кран, наичистейшая раковина, какое-то заграничное средство для мытья посуды, отдельно – для рук. Намылила ладони, и нос приятно защекотал от аромата сладких вишен.
Сразу вспомнилась наша кухня… Как бы не начищала я её содой и уксусом, от старых царапин и сколов избавиться было невозможно…
– Лиза, давай, берись за колбасу, я – за рыбу. Разделывать буду, – послышался звук открывающегося холодильника, – ой, ты только глянь, какая красавица!
Я обернулась – Зоя Павловна с какой-то нежностью смотрела на большую, копченую рыбу. Если бы не тревога относительно того, в чьем доме я сегодня работаю, я бы рассмеялась. Так комично выглядела моя преподаватель.
– За колбасу – так за колбасу. Сделаем, – сдержанно ответила я.
Достав из холодильника (надо ли говорить о том, что он, как и его брат-близнец, оказался огромным и вмещал в себя различные продукты) три вида колбас, я принялась за нарезку.
Правду говорят, что когда беспокоишься, стоит заняться делом. Все лучше, чем бесцельно тревожиться. Нож мой застучал по деревянным доскам, стучало и в голове.
Я рассуждала, как быть, как вести себя, если этот дом действительно принадлежит Искандеру, и мы с ним случайно столкнемся.
Мне было трудно признаться себе, но одна половина меня не хотела этого, а вот другая с каким-то бесстрашным предвкушением желала этой встречи.
Любопытство, одно из древних чувств, было причиной этому.
Как поведет себя Искандер? Заметит ли меня или же…
Я почувствовала, как мои щеки опалил стыдливый румянец. Так не вовремя я вспомнила, как упала на этого мужчину. И следом его слова, брошенные мне.
О, нет, я про них не забыла!
Но были и другие слова…
Что я могу обратиться к нему за помощью.
Впервые в жизни мужчина говорил мне об этом. То, что я ждала от отца, сказал мне абсолютной чужой человек.
Я нахмурилась и разозлилась на себя. Будто я не понимаю, что за всякую помощь буду должна заплатить!
Нож с удвоенной силой застучал по доске.
– Лиза, ты кого там убиваешь? – усмехнулась Зоя Павловна, заканчивая доставать кости из рыбы.
Красная мякоть казалась очень вкусной. Никогда еще не пробовала такую рыбку… Наш максимум – мойва и тощая селедка. Хотя, впрочем, от последней я бы сейчас не отказалась.
Мысли о том, чтобы попробовать что-то из нарезки, даже не было.
Ощутив во рту слюни, я сглотнула и ответила:
– Да так, задумалась просто.
– А я, часом, подумала, что ты о бабуле размышляешь, – улыбнулась Зоя Павловна.
– Да нет, – я мотнула головой, – совсем не о ней. Мы по времени успеваем?
– Успеваем, – Зоя Павловна, перестав возиться с рыбой, выпрямилась.
– Слушай, мне в туалет надо. Он тут, через комнату, – сообщила она и, быстро вымыв руки, почти выбежала из кухни.
Я же продолжила резать колбасу. Темно-розовые кружочки аккуратно выложила на тарелки. Накрыв их салфетками, убрала в сторону.
Так, что там по списку?
Кажется, помидоры.
Я наклонилась вниз, чтобы достать их из ящика и замерла, когда увидела овощи. Мясистые, гладенькие – они были точь-в-точь, как в палатке у тети Веры.
Что, если это те самые помидоры, которые у меня купили те мужчины?
Да нет, не может быть столько совпадений.
Я начала выпрямляться, и, вдруг, почувствовала, что все кругом переменилось.
Воздух стал тяжелым, и я уловила нотки дорогого мужского парфюма – чувственного, с восточными нотками, от которого у меня закружилась голова.
В следующую секунду я встретилась со взглядом тигриных глаз.
Сердце странно дрогнуло в моей груди, но лишь для того, чтобы после учащенно забиться.
На меня смотрел Искандер.
– О, – самодовольная улыбка тронула его темные губы, – и ты здесь, красота.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Я смутилась от его слов.
В который раз он называл меня «красота». Но красивой я себя точно не считала. Миловидной, хорошенькой – может быть.
Но не красивой.
Рядом с эталоном красоты – Синди Кроуфорд, Клаудиа Шиффер – я бы точно выглядела бледной, невзрачной молью.
А они, эти супермодели, глядели на меня отовсюду – с экранов тв, с обложек журналов… Недостижимый идеал, напоминавший о несовершенстве.