Себастьян не мог пустить ситуацию на самотёк. Та необычная встреча и его поставила в тупик, заставила искать решение ситуации. Неделю назад, в тот вечер, когда Джим и Теренс улетели в Англию, он нагрянул в салон, желая застать там Джима. К его удивлению, смену закрывала незнакомая женщина, а Джима там не оказалось. Пришлось завязать неловкий разговор. Себастьян вдруг понял, что это знакомство не следует обрывать сразу же: Тина оказалась незаменимым источником необходимой базовой информации, и вскоре Себастьян разведал о том, как жил Джим, практически всё, что хотел.

Себастьян Моран работал на Мориарти. Помимо него у злодея-консультанта «ели с руки» ещё семеро опытных киллеров – снайперы высшего класса, но Мориарти негласно отдавал предпочтение Морану, фактически сделав его своей правой рукой. Отношения между ними многим казались прохладным противостоянием. Моран и Мориарти в разговоре друг с другом зачастую спорили, язвили, причём Моран делал это, в отличие от Джеймса, грубо и хлёстко: бранно ругался, повышал тон и даже бил звериными кулаками по столу, пытаясь словесно свергнуть элегантно-вычурный и вместе с тем эксцентричный сарказм Мориарти. Выходило не всегда. Почти никогда не выходило. Но Джеймс Мориарти души не чаял в Моране за попытку, ибо никто кроме него не осмеливался оспаривать решения «пещерного короля».

– Он… он твой друг? – смутился Джим, указав пальцем на Себастьяна.

– Нет, мы познакомились в тот вечер, как вы улетели. Он искал тебя, хотел приобрести байк, который ты ему показывал, – добродушно вещала Тина.

– Да, я помню. Вы странный чувак, – отшутился Джим.

– У меня была накануне весёленькая ночка, и я… не до конца пришёл в форму. Почему-то решил, что вы один мой давний знакомый – похожи очень. Обознался, стал вести себя как придурок. Каюсь, – он по-братски дружелюбно улыбнулся, смешливо сдвинув брови.

Этот человек обладал своеобразным брутальным обаянием, которое при первом рассмотрении кажется грубостью и пошлостью, но со временем к такому поведению привыкаешь и даже начинаешь обожать его обладателя. Он не мог не произвести на Джима этого неоднозначного приятного впечатления. «Я бы выпил с ним. Он кажется классным мужиком; необъяснимое чувство… будто лет сто с ним знаком», – внезапно подумалось Джиму.

– Ну, и как? Уже брали в прокат? Понравилось? – Джим деловито поджал губы.

– Нет, не брал. Я вообще-то хотел его купить, – уверенно ответил Моран.

– Да. Но я же не могла такими вещами распоряжаться без вашего с Теренсом согласия, а беспокоить не хотелось подобными вопросами. Да и Себ решил, что подождёт вашего возвращения.

– Надеюсь, старичок, ты ему не дедулину любимую «жемчужину» показал тогда? – рассмеялся Теренс. – Отец сказал, что дед в гробу перевернулся бы, если б узнал, что этот байк уплыл из семьи.

– Кажется, нет. Это был Harley Davidson 77-го года.

– О, тогда я спокоен. Оформляйте продажу! – скомандовал он парням-продавцам.

«Себ? – щёлкнуло между делом в голове Джима. – Тина знает его лишь неделю, а такие фамильярности, словно друзья детства…» – он ощутил лёгкое напряжение.

***

Моран часто захаживал в салон Теренса и Джима. С последним довольно открыто хотел подружиться. Поначалу Джим испытывал от этого дискомфорт, но вскоре природный магнетизм Себастьяна сделал своё дело: Джим захотел стать приятелем Морана, даже нашёл его весёлым и лёгким в общении человеком. Новые дружеские отношения сделали остаток апреля и начало мая разнообразнее и сняли напряжение в связи с большим потоком клиентуры. Моран весьма неплохо владел актёрскими навыками, оттого ему ничего не стоило выдумать фальшивую личность и прикинуться тем, кем он не являлся. Когда-то давно у него в этом деле был талантливейший учитель.

Увлечённость делами и новыми людьми заставила Джима отодвинуть любовные тревоги в тёмные коридоры душевных переживаний. Он не особо скучал по Леони, не знал, скучала ли она по нему. Он просто жил дальше, полностью забыв себя в самореализации и новых удовольствиях, что предлагала жизнь.

«У меня слишком интересная жизнь, чтобы постоянно думать о любви к ней».

Леони тоже не скучала по Джиму. Одобрили архитектурный проект Тины, и мисс Маллиган утонула в пучине интересных рекламных мероприятий и новых деловых знакомств. Как только заканчивалась одна работа, Леони с жаром и энтузиазмом бралась за новую. Ко всему прочему, она окончательно порвала с Калебом, решив, что более не желает размениваться по мелочам.

«У меня слишком интересная жизнь, чтобы постоянно думать, влюбилась ли я в него».

Было 29 мая, раннее утро. Леони собиралась на работу. Разбирая офисные документы, в одной из папок она обнаружила сложенный пополам листок. Тень недоумения коснулась её безмятежных черт, и Леони с интересом развернула лист – это оказалось письмо от Эвана. Глаза начали жадно поглощать с яростным любопытством строки, сердце участило ритм, Леони знала, чего ожидать от написанного в этом послании.

Эван писал о любви. О своей любви к ней. Леони знала, что этот парень прекрасно образован, перечитал массу прекрасных книг, отлично разбирается в искусстве, и его слог и манера подачи собственных чувств не могли быть бездарными, бестолковыми и сухими. Он обвинял себя в слепоте, в глупости, открывая самые желанные когда-то ею уголки собственной души.