— Я предупреждав капитана Людерса, что в такой ветер опасно идти под брамселями, — вставил Михель Шредер и спросил, обращаясь к Маттиасу Дрееру: — И вы не видели, как сразу после этого переломило грот-стеньгу?

— Нет, не видел, — только и успел сказать капитан «Солнца», потому что в тот же момент подскочивший Захариас Спрекельсен вцепился в лацканы его камзола и заверещал:

— Вы бросили в беде мой корабль, мой славный корабль, бросили его на съедение туркам! Вы — и вы, Томас Утенхольт, вы оба еще ответите мне за это! Вы… вы предали Даниэля Людерса, продали его, как Иуда продал Господа нашего Иисуса Христа!

Спрекельсен выпустил камзол Дреера и намеревался уже наброситься с кулаками на Томаса Утенхольта, хотя тот был чуть ли не вдвое шире его в плечах, но два шкипера оттащили старика и насильно усадили его в кресло.

Томас Утенхольт, стараясь сохранять невозмутимый вид, попытался отразить выпад владельца «Анн-Шарлотт»:

— Чего вы, собственно, хотите? Разве вы не на свой страх и риск отправили эту плавучую гнилушку вместе с караваном?

Тут Дидерих Моллер поспешил объявить, что слушание прекращается, ибо дело теперь выходит за рамки прерогатив адмиралтейства. Если господин Спрекельсен считает, что действиями Томаса Утенхольта и Маттиаса Дреера ему был нанесен ущерб, пусть, подает на них в суд. С этими словами он поднялся и провозгласил:

— Заседание коллегии адмиралтейства окончено!

Собравшиеся быстро разошлись. Михель Шредер догнал Карфангера у самых дверей.

— Прошу прощения, что задерживаю вас, капитан, но мне сказали, что вы говорили о необходимости конвоирования судов фрегатами, принадлежащими городу. Не найдется ли у вас немного времени разъяснить мне это дело поподробнее? Мне сдается, что ваши слова были сказаны здесь как нельзя кстати. Мой брат шепнул мне об этом, пока Спрекельсен выяснял отношения с Утенхольтом.

Карфангер предложил отправиться в пивную. Однако там их ожидал сюрприз: за одним из столов сидели, потягивая из бокалов вино, Томас Утенхольт и Захариас Спрекельсен и почти задушевно беседовали.

— Как это им удалось так скоро помириться? — недоумевал Мухель Шредер.

— Полагаю, что этому причиной мое выступление насчет создания эскадры кораблей охраны, принадлежащей городу, — ответил Карфангер. — Не пойти ли нам лучше в погребок ратуши?

После неудачных попыток наняться к Утенхольту или Карфангеру Михель Зиверс торчал на берегу без дела. Чем ближе надвигалась осень, тем отчетливее вырисовывалась перед ним перспектива пребывать в этом состоянии по меньшей мере до конца года. Надежды получить место у другого судовладельца таяли, а вместе с ними таяли и серебряные талеры из выкупной кассы: он тратил их с той же легкостью, с какой они ему достались.

Последнее обстоятельство удручало Йохена Мартенса даже больше, чем самого Михеля Зиверса. И не потому, что у трактирщика не нашлось бы двадцати пяти талеров, чтобы внести их в кассу. Во-первых, молодой Зиверс был далеко не единственным, кому он ссужал деньги таким способом, а вовторых, с чего бы это ему делать подарки этому проходимцу? Поэтому в один прекрасный день трактирщик взял Михеля Зиверса за шиворот и заставил таскать бочки, мести пол в трактире и вообще взвалил на него самую тяжелую и грязную работу.

— Будешь делать все, что прикажу, пока не отработаешь все деньги до последнего гроша. — И добавил с угрозой в голосе: — Учти, парень, если бы твой отец не был моим другом, я б с тобой по-другому поговорил!

Такой оборот дела пришелся совсем не по душе Михелю Зиверсу. Пойти на открытый конфликт с Мартенсом он, правда, не решился, но начал потихонечку расспрашивать заходивших в трактир моряков об их судовладельцах, о жалованье и прочем. Как-то раз в «Летучую рыбу» завернули несколько моряков с корабля Спрекельсена и уселись на корточки вокруг одной из бочек.

— Вот те на! — Йохен Мартенс от удивления даже присвистнул, ибо люди Спрекельсена крайне редко появлялись у него в трактире. — Неужели старый скупердяй прибавил вам жалованья?

— Ну, до этого пока не дошло, — отвечал один из моряков, — зато наш новый капитан Михель Шредер, что командует теперь «Анн-Шарлотт», сказал Спрекельсену пару ласковых, да и мы не смолчали. А что, мы тоже не лыком шиты! Теперь на днях пойдем в Англию, и старый Спрекельсен отвалил каждому по серебряному талеру — вроде аванса, что ли…

— Не-е, никакой это не аванс, — перебил его другой, — это вроде как карманные деньги, чтобы мы, значит, не разбежались.

— И когда же вы отплываете? — поинтересовался трактирщик.

— Денька через два-три, не раньше, когда капитан наберет полную команду, пока что одного-другого не хватает. Стариков из прежней команды новый капитан не очень-то жалует — и силы уже не те, и ловкость.

И моряки потребовали пива и рому. Йохен Мартенс обернулся, чтобы кликнуть жену или служанку, и тут увидел, как дверь за стойкой, ведущая в задние комнаты и к черному ходу, тихонько закрылась. Со всей быстротой, какую позволяла ему негнущаяся нога, трактирщик кинулся к двери и распахнул ее. Там никого не оказалось, только в глубине двора Михель Зиверс катил пустую бочку из-под пива.