— Я сам выберу для тебя блюдо, — объяснил я. — Я гурман.

— Правда? — удивилась Урсула. — Разве ты индиец?

— При чем тут Индия?

— Ну, я думала, что они приезжают оттуда.

— Кто? Гурманы? — все больше удивлялся я.

— Ну да. Разве это не те люди, которые проводят время, созерцая свой живот?

— Совсем не те. Ты подразумеваешь нечто совершенно другое. Ладно, не ломай себе голову, лучше давай я закажу, что нам есть.

Я заказал недорогой, но плотный ленч и к нему бутылку вина. Урсула тараторила без перерыва. У нее было несметное количество друзей, которых, считала она, я должен был знать и дела которых чрезвычайно ее интересовали. Судя по рассказам Урсулы, большую часть своего времени она тратила на то, чтобы перекраивать их жизнь, невзирая на их собственное мнение на этот счет. Голос ее журчал как ручей, и я слушал как завороженный.

— Меня страшно беспокоит Тоби, — доверительно сообщила она мне, уписывая креветки. — Честное слово, беспокоит. Похоже, его гложет тайная страсть к кому-то. Но папочка не согласен со мной. Папочка говорит, что Тоби склонен к алогизму.

— Алогизму?

— Ну да. Понимаешь, он слишком много пьет.

«Что ж, — сказал я себе, — пьяницы и впрямь не слишком логично мыслят…»

— Ему следует обратиться в Общество анонимных алогистов, — ляпнул я.

— Это кто же такие? — живо заинтересовалась Урсула.

— Ну, это такое тайное общество… э… э… алогистов, они стараются помочь друг другу… э… избавиться от дурной привычки и стать… э… стать…

— Стать логистами! — радостно воскликнула Урсула.

Должен сознаться, что такая мысль не пришла мне в голову.

Когда нам подали котлету из филе, Урсула наклонилась над тарелкой и пристально посмотрела на меня своими синими глазищами.

— Ты слышал про Сьюзен? — прошептала она, причем шепот ее прозвучал куда явственнее, чем если бы она говорила полным голосом.

— Э-э… нет, не слышал, — признался я.

— Так вот, она забеременела. У нее должен был родиться неграмотный ребенок.

Я поразмыслил над этой новостью.

— Что ж, при нынешнем уровне просвещения…

— Не говори глупости! Она ничего не применяла, — продолжала шептать Урсула. — Дуреха такая. А ее отец, естественно, заявил, что не желает, чтобы его существование омрачала ватага неграмотных.

— Еще бы, — сказал я. — Кому же захочется, чтобы его дом превратился в убежище обманутых девиц.

— Вот-вот! И отец велел ей сделать абордаж.

— Напасть на отца ребенка? — спросил я.

— Да нет же, дурачок! Избавиться от младенца.

— Ну и как? Она послушалась?

— Послушалась. Он послал ее в Лондон. Это обошлось страшно дорого, и бедняжка вернулась домой в жутком состоянии. По-моему, ее отец был не прав.

К этому времени большинство других посетителей ресторана слушали нашу беседу затаив дыхание.

За кофе Урсула принялась рассказывать мне длинную и весьма замысловатую историю про одного своего друга, который попал в беду и которому она жаждала помочь. Я слушал вполуха, пока она вдруг не сказала:

— Как раз тогда я не могла ничего поделать, потому что мама лежала в постели с гриппом, а папочка попросил меня пораньше приготовить завтрак, потому что собирался отвезти быка к ветеринару, чтобы хлестать его. Поэтому…

— Что собирался сделать твой папа? — спросил я.

— Отвезти к ветеринару быка, чтобы хлестать его. Он стал совсем буйный и опасный.

Я тщетно пытался сообразить, зачем надо хлестать опасного и буйного быка, однако у меня достало ума не расспрашивать об этом Урсулу.

— Послушай, — сказал я, — давай-ка допивай поскорей кофе. Не то мы можем опоздать на концерт.

— О, конечно, — отозвалась она. — Нам нельзя опаздывать.

Урсула поспешно допила кофе, я рассчитался с официантом и вывел ее из ресторана. Мы проследовали через так называемый Борнмутский увеселительный сад, мимо чахлых рододендронов и прудов к концертному залу.

Когда мы взяли курс на свои места, Урсула настояла на том, чтобы нести с собой свою корзинку.

— Почему бы тебе не оставить ее в гардеробе? — спросил я, уж больно громоздкой казалась мне эта корзина.

— Я не доверяю гардеробам, — загадочно ответила Урсула. — Там происходят странные вещи.

Чтобы не усложнять себе жизнь, я не стал выяснять, что за странные вещи происходят в гардеробах. Мы заняли свои кресла и втиснули корзинку между ногами.

Постепенно зал заполнили серьезные любители музыки. И когда вышел концертмейстер, Урсула с жаром присоединилась к аплодисментам, потом наклонилась ко мне и прошептала:

— Правда, дирижер очень симпатичный?

Я посчитал, что сейчас не время поправлять ее. Наконец появился дирижер, и Урсула снова принялась бить в ладоши, потом откинулась в кресле и глубоко вздохнула. Посмотрела на меня с очаровательной улыбкой: