Как и обещал, Пятс встречает нас лично. Пожимает руку Юре и, больше нас не задерживая, сразу же провожает в манипуляционную.

– Слушай, я вчера выпил крепко по случаю юбилея, это ничего? – спрашивает Юра, растерянно глядя на колбу.

– Вряд ли это изменило твою ДНК.

– И то так.

– На вашем месте я бы так не парился, ребята. Ошибки такого рода – редкость. Ну что, Мишань, ты первый, а?

– Ни хатю! – кочевряжится Мишка, извиваясь в руках. Чувствую себя садисткой из-за того, что ему приходится через это все проходить по нашей дурости.

– Ты же у меня смелый. А это совсем не больно.

– Как комалик куснул?

– Ага, как комарик, – подключается к уговорам Юра, забирая сына из моих рук. – Ну, хочешь, я первый пойду?

– Хоцю.

С горем пополам сдаем кровь всем семейством. Мишка, позабыв о том, что он, в общем-то, мужественный парень, хнычет. А я так его понимаю! Тут хоть бы самой в голос не зареветь.

– Матиас, а можно нам как-нибудь побыстрее получить результат?

– Можно. Но сутки подождать придется.

– Прошлого результата я ждала пять. Так что переживу. Спасибо тебе большое.

Мне приходится повышать голос, чтобы перекричать истерику Мишки. Тот как будто решил, что пора выплакать всю обиду. Повис на отце и ревет – ну точно медвежонок. А Юра что-то шепчет ему и ласково гладит по спинке.

Из лаборатории выкатываемся в абсолютном раздрае. Дело сделано. Теперь только ждать. И молить бога, чтобы наши идиотские опасения не подтвердились.

ГЛАВА 5

– Ну, кажется, все. Я побегу. – Юра наспех чмокает меня в щеку и склоняется над калошницей в поисках подходящей под его сегодняшний наряд обуви.

– У Мишки в двенадцать утренник. Ты не забыл?

Юра достает шоколадного цвета оксфорды и зависает в недоумении, сведя к переносице брови. Ну, собственно, с учетом текущей обстановки, чего-то такого я и ждала.

– Бля-я-я, Эль, вообще из башки вылетело. Подъеду, если получится, но не слишком на это рассчитывай. У нас в десять летучка у главврача.

Мне, конечно, обидно, что муж забыл о первом утреннике нашего сына, но зацикливаться на этом совершенно не хочется. Особенно учитывая тот факт, что я и сама вспомнила о злосчастном выступлении только сегодня утром, когда открыла родительский чат.

– Ясно. – С улыбкой поправляю воротничок на Юриной рубашке. – Тебе еще не пришли результаты?

– Нет. С тех пор, как ты об этом спрашивала пять минут назад, ничего не поменялось.

Ирония – это, наверное, хорошо? Глядя в пол, бурчу:

– Я просто волнуюсь.

– Я тоже. Не видела мои ключи?

Восемь лет одно и то же! Закатываю глаза, сгребаю с полочки брелок сигналки и вкладываю в ладонь мужа.

– Вот. Кстати, я думала заехать на работу сразу после утренника.

– В смысле? Ко мне, что ли? – По традиции увязываюсь за мужем, чтобы проводить его до машины. Конечно, специально я для этого не вставала бы, но будучи жаворонком, почему нет? Мне в удовольствие эти минуты наедине.

Зябко ежась, запахиваю на груди старую шерстяную кофту. Сырость до костей пробирает. А с моря дует так, что бедных чаек сносит боковым ветром. Зябко.

– Ну да. Мне же надо написать заявление о выходе из декрета. Или как это называется?

– Там ничего не надо писать. Достаточно уведомления.

­­– Тогда считай, я тебя уведомила.

– Может, еще посидишь?

– Зачем? Мишка уже полгода ходит в садик.

– И только месяц – на весь день.

– Ну и что?

– Да ничего. Впереди лето. Зачем ему томиться в саду?

– Исходя из такой логики, зачем мы его вообще туда отдали?

– Ладно, чего заводишься?

– Я не завожусь, Юр. Просто не могу отделаться от мысли, что ты всеми силами пытаешься отсрочить мое возвращение.

– Так я этого и не скрываю.

– Офигеть! – округляю глаза.

– Говорю как есть, Эль. Сейчас у нас все отлажено. Ставки поделены, операционные бригады сложились. Ты выйдешь, и все пойдет по одному месту. А потом начнется – то больничный, то утренник, – подкалывает, – то еще что-нибудь. Знаю я вас, вчерашних декретчиц.

– В тебе сейчас говорит жуткий сексист.