– Эля, – осторожно возвращает меня в действительность Бутенко.

– Нет. З-зачем мне? Юра же…

– Ясно.

– Что ясно? Что тебе ясно?! Я вот ни черта не понимаю! Ты что, намекаешь, что я беременна?!

– Так бывает. Если заниматься любовью, не предохраняясь.

Наверное, потому что сама я не в себе, спокойствие Бутенко расслаивает мои нервные окончания на волокна. А еще то, что он смотрит на меня ну просто как на обезьяну с гранатой.

– Да нет же! Бред какой. У нас ведь только один раз было, Жор.

Это больше всего в голове не укладывается. После лет… Лет неудачных попыток, вот так запросто? А главное, так… не нужно? Как раз тогда, когда Юра нашел в себе силы поговорить и во всем признаться? Когда он, наконец, разобрался в себе и… Нет, я, конечно, не собираюсь его прощать по щелчку пальцев, не такая я дура, но боже! Мы могли дать друг другу время, чтобы разобраться в себе и понять, сможем ли мы построить что-то новое на руинах, в которые превратились восемь лет нашего брака. Мы могли попробовать начать заново!

Колени подгибаются. Жорка ловит меня и для устойчивости прижимает к себе.

– Так, давай-ка ты ляжешь.

И на руки поднимает, будто я ничего не вешу, и в спальню тащит. Моя безвольно повисшая голова подпрыгивает при каждом шаге, взбалтывая мысли. Ну нет… Быть такого не может. Во-первых, потому что с первого раза беременеют только кошки. Во-вторых, потому что я до дна выбрала свою порцию несчастий. Беременность от первого встречного – явный перебор.

– Ты как? Хочешь чаю? Или еще чего-нибудь?

Чего я хочу, так это перестать вести себя как томная барышня из тургеневского романа. Бесит. Поэтому я трясу головой и подтягиваюсь на локтях, чтобы сесть. Для начала.

– Ничего не хочу. Можешь перестать изображать из себя заботливого папочку, я не беремена, – глядя куда угодно, но не на своего любовника, рублю я.

– С чего такая уверенность, если ты даже тест не делала? Ведь не делала?

– Нет, но, Жор, какие у нас шансы, ей богу?

– Высокие? – с нечитаемым выражением лица Георгий изгибает бровь. – Знаешь что? Ты полежи, а я схожу в аптеку.

Первый порыв – вскочить и перегородить Бутенко проход, давлю усилием воли. Я не ребенок, чтобы прятаться от проблем под одеялом. Правда, пока я ничего не знаю наверняка, еще остается шанс… И вот его убивать категорически не хочется. Просто потому что я не знаю, как жить, если окажется, что Георгий прав.

– Ты это специально сделал, да? Да?! Знал, что по-другому тебе ничего не светит? – ору я, сорвавшись от охватившего меня бессилия. Бутенко глядит в пол, играя желваками на щеках, разворачивается и уходит, бросив ровным голосом:

– Я быстро. Постарайся себя не накручивать.

В полном отчаянии валюсь на бок, сворачиваюсь в комок и позволяю себе разрыдаться. Кошмар какой-то. Этого не могло случиться. Мироздание не может быть настолько жестоким. А я? Я могу?! Это же надо было обвинить Жорку во всех грехах! Что ж я за сука такая? Ведь если так разобраться, моей вины в происходящем не меньше. Да что там! Если кто и виноват в том, что случилось, так я одна! И не мне судить, не мне обвинять и выносить приговоры. Тем более ему… Мужику, от которого я ничего кроме добра не видела. Которому принесла столько проблем, а он взвалил их на свои широкие плечи и потащил. Легко, будто играючи.

Мамочки, ну почему так? И почему так долго?

Гляжу на старомодные часы, а стрелки, будто увязнув в поднявшемся над городом мареве, замерли. На белой стенке колышутся тени и прыгают солнечные зайчики, танцуя на кончиках нервов. Звук открывающегося замка как выстрел. Сквозняк раздувает гардину парусом, омывает горящие щеки. Заставляю себя подняться и выйти в коридор.

– Вот. Три разных. Один даже срок показывает. Но мы и так его можем с точностью до дня высчитать.

Забирая у него пакет, отмечаю, что Жоркина рука дрожит. Прям как тогда, когда он меня ласкал. И это вообще взрывает мне голову. Потому что, если вдруг… Как я избавлюсь… Когда он так?

Закрываюсь в туалете. На нервах не так-то просто выдавить из себя хоть каплю. Все до предела затягивается. Наконец, дело сделано, и, ни минуты не сомневаясь, я беру тест, что определяет срок. Если надежды на то, что я не беремена, не останется, может еще остаться шанс на чудо? Ну, мало ли, вдруг? Вдруг это ребенок Юры, посланный нам в награду за все наши прежние мучения? Засекаю положенное количество секунд. Вынимаю. Жду. Нервы натянуты до предела. И по ним – шаги Бутенко за дверью.

Семь недель, которые показывает тест, превращают надежду в прах.