Шрифт:
Каждое ее слово, казалось, было сказано с целью оскорбить меня, хотя я совершенно не понимал, чем я мог вызвать эти оскорбления? Никогда еще я не встречал женщиныю, в которой я возбуждал бы такую ненависть и презрение к себе. Но я видел, что ее поведение задевало также и моего дядю Бернака, потому что его глаза все время, пока между нами шел разговор, гневно сверкали.
– Ваш кузен храбрый человек, вот все, что я о нем могу сказать! – воскликнул он.
– На какие дела? – колко спросила она.
– Не все ли рано, – злобно оборвал дядя. С видом человека, боящегося, что он не сможет совладать со своим гневом и скажет больше, чем нужно, Бернак соскочил со стула и выбежал из комнаты.
Она казалась встревоженной этим его движением и тоже встала, как-будто желая последовать за ним.
– Я полагаю, вы никогда не встречались со своим дядей прежде? – сказала она после нескольких минут неловкого молчания.
– Никогда! – ответил я.
– Что же вы подумали, когда встретили отца?
Подобный вопрос дочери об отце поставил меня в тупик. Я понял, что он хуже, чем даже я предполагал, если стоит так низко в глазах близких и дорогих ему лиц.
– Ваше молчание вполне определенный ответ, – сказала она, когда я колебался, не зная, что сказать. – Я не знаю, при каких условиях вы встретились с ним в прошлую ночь, и что произошло между вами, потому что у нас не принято делиться своими тайнами. Я думаю, чты вы вполне раскусили его! А теперь позвольте задать вам несколько вопросов. Получили вы письмо, приглашавшее вас покинуть Англию и приехать сюда?
– Да, я письмо получил!
– Обратили-ли вы внимание на обратную сторону его?
Я вспомнил зловещие слова на печати, которые так взволновали меня. – Так это вы предостерегали меня?
– Да! Я не могла иначе сделать этого.
– Но почему вы хотели воспрепятствовать моему приезду? – Я не хотела, чтобы вы ехали сюда.
– Разве я мог повредить вам чем-либо?
Она молчала в течение нескольких минут, как человек, боящийся, что он сказал слишком много.
– Я боялась за вас!
– Вы полагаете, что здесь мне грозит опасность?
– Я в этом уверена.
– Но кто может угрожать мне здесь?
Она долго колебалась и потом с отчаянным жестом, как будто забывая всякую осторожность, снова обратилась ко мне.
– Бойтесь, бойтесь моего отца!
– Но какая цель ему вредить мне?
– Представляю угадывать это вашей проницательности.
– Но я уверяю вас, m-lle, что вы ошибаетесь, – сказал я, – этой ночью он спас мне жизнь.
– Спас вашу жизнь?! От кого?
– От двух заговорщиков, планы которых я попытался раскрыть. – Заговорщики?!
Она удивленно взглянула на меня.
– Они убили бы меня, если бы он не вмешался!
– Не в его интересах нанести вред вам теперь. Он имеет свои основания желать вашего прихода в замок Гросбуа. Но откровенность за откровенность. Случалось ли вам, во время вашей юности, иметь сердечные связи в Англии? Все, что говорила эта кузина, было в высшей степени странно, но такое заключение серьезного разговора превосходило все мои ожидания. Тем не менее я не колебался откровенностью заплатить за ее откровенность. – Я покинул в Англии самое дорогое для меня существо! Ее имя – Евгения де Шуазель, она дочь старого герцога.
Мой ответ, казалось, доставил ей полное удовлетворение, в ее черных глазах отразилось удовольствие.
– Вы очень привязаны к ней? – спросила она.
– Я живу только ею и для нее!
И вы ни на кого и ни на что не променяете ее?
– Господи! Да могу ли я даже подумать об этом?!
– Даже на замок Гросбуа?
– Даже на это!
Кузина протянула мне руку с каким-то искренним порывом. – Забудьте мою холодность, – сказала она, – я вижу, мы будем союзниками, а не врагами.
И мы крепко пожали друг другу руки, как-бы заключив союз, когда дядя снова вошел в комнату.
8. КУЗИНА СИБИЛЛЬ
На резком лице старика отразилось полное удовлетворение и отчасти удивление, при виде этого знака нашего внезапного примирения. Его прежний гнев улегся, но несмотря на ласковый тон его голоса, я видел, что кузина смотрела на него с недоверием.
– Мне необходимо заняться рассмотрением важных бумаг, – сказал он, – я буду занят часа на полтора. Вполне понятно, что Луи захочет осмотреть места, с которыми в его памяти связано так много воспоминаний, и я уверен, Сибилль, что ты будешь лучшим проводником для него, если, конечно, тебя не затруднит это!