— Всем доброго утра, коллеги! — разносится по конференц-залу. Поднимаю глаза и вижу Александра. Он выступает с докладом? Смотрю программу дня: А.Куруа «Третье поколение гипнотиков: риски и выгоды». Как я не заметила раньше. Саша держится уверено, он не монотонно читает доклад, а общается с аудиторией. Заставляет зал реагировать, даже смеяться. Многие женщины наклоняются вперед, поправляют прическу, касаются шеи — это непроизвольные сигналы заинтересованности. Ловлю себя на том, что и сама не отвожу взгляда, ловлю каждое его движение, жест, слово. Он становится еще интереснее, многограннее, загадочнее. Вчера я пыталась узнать о нем больше, чтобы составить общую картину восприятия, а значит понять, чего ожидать. Он старше на 8 лет, живет в Питере, работал в клиниках, защитил Докторскую, сейчас преподает в Институте Мозга Человека имени Н.П.Бехтеревой. Саша крутой. А кроме этого — он совершенная загадка, я не могу подобрать код, чтобы расшифровать его. Лекция длиться час, но потом аудитория забрасывает его вопросами, что в этом случае — показатель вовлеченности. Следом выходит еще один профессор из ИМЧ Бехтеревой, но тема настолько скучная, что я борюсь с физиологией, чтобы не уснуть. Жду заветные цифры на часах. «Можешь говорить?» — неожиданно выпрыгивает на экране, вызывая волну тепла. Отвечаю, что могу, через минуту. Очень-очень-очень длинную минуту. Наконец-то лектор благодарит за внимание и все шумно поднимаются с мест. Я вылетаю в холл и к лифтам, чтобы быстрее подняться в номер. Руки дрожат, все тело гудит от волнения. Долгий лифт, слишком медленный подъем, карточка не срабатывает с первого раза. «Звони» — отправляю, закусывая губу и пытаюсь выровнять дыхание.

— Привет, хорошая моя — мягко касается баритон и я сильнее прижимаю трубку.

— Привет — говорю с придыханием, как работница услуг по телефону.

— Я в Кемерово. Они все-таки втянули меня в дела — Ник жалуется на настойчивость отца, разногласия с Антоном и плотное расписание. Я наслаждаюсь его голосом. Собираюсь тоже рассказать про лекции, Ереван и странного коллегу, который позвал на ужин. Знаю, что это может вызывать ревность, но не хочу умалчивать, чтобы потом не было недопонимания. Говорить правду непросто, но дает бонус выхода из игры. Мне не страшно быть искренней. Иначе, что это за отношения?

— Сладкая, мне пора, напишу позже — торопливо сообщает трубка. Мы прощаемся и я остаюсь в тишине номера. И вроде все хорошо, но почему он не спросил обо мне?

Растеряно сижу на кровати. Уговариваю субличности, что просто времени не было, работы у него много. Главное — поговорили. Он сказал «сладкая» и «хорошая моя». А меня так за всю жизнь никто не называл, если не считать прохожего пьяницу, но он так назвал и меня и женщину лет 60, поэтому не считается. Восьмиклассница снова рисует сердечки и пишет Амалия Попула, примеряя его фамилию. Жириновский машет красным флагом. Любовь Николаевна, как всегда в белом, улыбается и источает свет, который на все мое существо действует успокаивающе. Нейромедиаторы работают на полную, передавая импульсы нервной системе. Влюбленность заполняет клетки тела и я растекаюсь в улыбке. Не чувствую ни усталости, ни голода. Вспоминаю про трек, который отправил Ник позавчера, нахожу его и включаю. Приятный голос, это исполнительница из Армении, гуглю текст, может быть он хотел что-то передать таким образом? Но вроде ничего особенного. Слушаю еще одну песню Rozalia — Hapuma, она нравится даже больше.

Перерыв на обед скоро закончится, а я так и не поела. Спускаюсь в ресторан, успеваю перехватить салат. Впереди одна интересная лекция. А в 6 пойду ужинать с Сашей. Может написать об этом Нику? Хотя, пожалуй, будет странно вот так огорошить «пока-еще-не-парня» новостью о том, что я иду ужинать с загадочным коллегой, который хочет узнать меня как женщину. Но в разговоре обязательно упомяну об этом. Потому что не чувствую вину, потому что мы еще не пара, потому что не делаю ничего нелегального, потому что мне приятно внимание и компания Саши. А еще, потому что уверена в чувствах к Нику.

На лекции «Пролактин как биомаркер состояния дофаминергической системы у больных с первым психотическим эпизодом» Саши в зале нет. Я погружена в тему и благодаря внутреннему Профессору забываю о влюбленности, предстоящем общении и вообще обо всем. Учеба всегда спасала меня от реальности. Жадно поглощая информацию, я перегружаю все системы и пребываю в трансе. Но второй день конференции подходит к концу, думаю, нужно ли переодеваться. Богиня говорит, что и так все нормально. Поэтому не спеша выхожу в холл. Проверяю телефон, одно сообщение от мамы: «дома». Выдыхаю с облегчением и пишу ей почти письмо о том, что приеду к ней, что жду новостей ежедневно и чтобы берегла себя. Замечаю, что испытываю нежность, когда проявляю заботу. Нездоровье часто становится основанием для отношений, но это нехорошо. Появляется скрытая выгода не выздоравливать — чистая психосоматика. Особенно у детей и пожилых людей, как способ привлечь внимание. Пока позволю этому быть и постепенно трансформирую. Отношения не должны улучшаться, когда одному партнеру плохо и больно. Отношения должны всегда быть близкими, доверительными и безусловными.

Я так много знаю о теории отношений. Как у физика-теоретика, у меня есть идеальные формулы. Которые не всегда работают в условиях агрессивной среды. Как психиатр, понимаю процессы и причины, но моя внутренняя восьмиклассница смущается и краснеет от элементарного поцелуя. В этом тоже нужно признаться Нику, у нас не было времени все это обсудить. А как он к этому отнесется?

— Амалия — Саша снова подкрадывается незаметно и снова выглядит как герой книги для взрослых, где есть профессор и студентка, не сдавшая вовремя зачет. Жириновский объявляет тревогу и всеобщий сбор, нам предстоит ужин с мужчиной, который вызывает у меня такие неоднозначные ассоциации. Нужна полная готовность и защита по всем фронтам. «Однозначно бабник!» — подначивает Владимир Вольфович остальных.

— Готова? — надевая пальто, спрашивает брюнет. Киваю и следую за ним. По дороге обсуждаем сегодняшние доклады и темы, которые могут быть интересны в оставшиеся дни.

Идем налево по переходу, часы на Площади Республики показывают начало седьмого. Поющие фонтаны закрыты, декабрь, по словам Александра, самое неподходящее время для Еревана. Потому что не получится полностью прочувствовать характер города. Зимой все засыпает, а летом Ереван, с его уютными улочками и двориками, пропитывается смехом и музыкой. Справа остается здание музея истории Армении, где на третьем этаже находится главная галерея. Проходим дальше по улице Абовяна до небольшой сувенирной лавки. Я удивленно вхожу вслед за моим гидом. Он загадочно улыбается, обернувшись. И выводит меня в небольшой дворик, откуда мы попадаем в двухэтажный ресторан. Все здесь дышит историей, деревянные полы, отреставрированная мебель. Мы словно перенеслись в прошлое. Внутренний эстет выбирается из своей мастерской и довольно поглаживает бородку. Саша обращается к официанту и нас ведут по коридорам в зал, похожий на погреб. Сводчатые кирпичные стены, бутылки вина, приглушенный свет. На длинном столе из слэба расставлены бокалы и тарелки с закусками. Там сидит один парень с яркой внешностью и легким акцентом. Он представляется сомелье и предлагает начать. Почти два часа мы пробуем разные армянские вина, сыры, долму и блюда, названий которых я не Мону запомнить. Мне так легко и вкусно, ловлю себя на мысли, что не хочется заканчивать вечер. Это говорит вино — подсказывает Душнила. За неимением отдельной субличности, отвечающей за тусовки, у руля снова Жириновский и Богиня. Первый помогает не очаровываться харизмой кавалера, а вторая — наслаждаться не смотря ни на что. Дегустация заканчивается и напоследок Саша предлагает посмотреть остальные комнаты. Мы поднимаемся на второй этаж и выходим на балкон. Воздух свежий, но не обжигающий. Я закрываю глаза и стараюсь уловить особые нотки ароматов. Александр задумчиво вглядывается в темное полотно неба. Не поворачиваясь ко мне, негромко, как будто боясь спугнуть момент, он спрашивает:

— Ты веришь в прошлые жизни?

— Я знаю прошлые жизни — впервые признаюсь кому-то. Он поворачивается и снова внимательно изучает мой профиль. Молчу, пытаясь решить, как много могу ему рассказать, а он ждет пояснения.

— Гипноз. Регрессия — решаю начать с максимально безопасного. Саша одобрительно кивает.

— Даже если это просто метафора, она реорганизует мышление — рассуждает он — знаешь, мне это дает ценность. Ощущение, что я — не просто ошибка эволюции или песчинка в бесконечности, а нечто большее, часть чего-то. Тогда все это — он указывает на небо — имеет смысл и становится увлекательным путешествием. — Такого рода мысли — признак «старой» души. Молча улыбаюсь, все еще опасаясь рассказывать ему что-то, выходящее за рамки привычных концепций.