— Наш главный союзник уже внутри, — сумрачно заметил Эргарт. — И когда мы освободим его, Светлым мало не покажется, сколько бы их там ни было.

«Боюсь, нам тоже, — подумала Талла, но не решилась высказать это вслух. — Представляю, в какой он будет ярости после всех этих лет… сумеет ли он отличить друзей от врагов?»

— Дело не в том, что нас должно быть тринадцать, — пояснил Магистр. — Кто-то должен остаться и прикрывать нас, создавая иллюзию, что мы вместе с ним, иначе Cветлые маги могут почувствовать, что комната для паломников пуста. Конечно, скорее всего они вовсе не станут нами интересоваться, но вдруг… лишний боец не столь полезен для нас, сколь вредна преждевременно поднятая тревога.

— Но разве темная магия прикрывающего не привлечет внимание Светлых еще вернее? — спросил молодой охотник по имени Хиннар. В ряды Темных его привел запрет, который Братство наложило на охоту, поставив тем самым самого Хиннара и его стариков-родителей на грань нищеты. Дело было не в том, что лесным животным грозило истребление; дичи было вдоволь, просто Светлые решили «наконец-то положить конец бессмысленным убийствам», полагая, что люди должны довольствоваться для своих нужд земледелием и скотоводством. Хиннар, впрочем, не был уверен, что скотоводы и мясники не станут следующей жертвой милосердия Светлых. Он был непревзойденным лучником и метателем ножей, благодаря чему и попал в отряд, но к Ордену присоединился совсем недавно и еще не был знаком с премудростями Темных. Товарищи встретили его слова улыбками, кое-кто хихикнул в голос над его наивностью.

— Магия не делится на темную и светлую, — снисходительно пояснил Эргарт.

— Как это? — удивился охотник. — Ведь во всех легендах говорится…

— О да — надежный источник информации, — усмехнулся Магистр. — Особенно учитывая, что в наше время большинство циркулирующих среди простого народа легенд придумывают вон там, — он кивнул в сторону Цитадели. — Вот скажи мне, Хиннар, лук — он темный или светлый?

— Лук — он и есть лук, — буркнул юноша. — Сам по себе он никакой. Он служит своему хозяину, а уж хозяин может быть Темным или Светлым.

— Или тоже «никаким», — подхватил Магистр, — скажем, простым охотником, которого волнует лишь еда для своей семьи, а не идеология. Светлые ведь лукавят, записывая в свои ряды всех, кто не с нами — на самом деле большинство народа точно так же и не с ними… И заметь, Хиннар — лук ничуть не изменится, перейдя от одного хозяина к другому. Стрелы, конечно, могут полететь иначе, но это будет определяться исключительно искусством стрелка и его целями, а не свойствами лука, как такового. С магией все совершенно так же. Хотя, конечно, это не значит, что Светлые не могут ее почувствовать. Тщательнее всего нас прощупают при входе, поэтому мы и не взяли с собой не только оружия, но и каких-либо магических амулетов. И должны будем затаить свои способности. Потом прикрывающий будет пассивно слушать эфир. Если он почувствует, что комнату прощупывают, создаст в ответ иллюзию. Не раньше. Тогда они ничего не заметят.

— Почему? — не отставал Хиннар.

— Ну в простых аналогиях это можно уподобить звуку и эху, — пояснил Магистр. — Для того, чтобы услышать чужой звук, надо молчать самому. Молчащего не заметят, пока он молчит, хотя он и может слышать. Если же они пошлют сигнал, который должен отразиться от нас, как эхо — вот тогда прикрывающий «крикнет» в ответ, имитируя отражение.

— Так кто останется прикрывать? — вернулась к теме Нелия.

— Мы решим это на месте, — ответил Магистр. — Не забывайте, наши сведения о том, как обстоят дела внутри, могут нуждаться в уточнении. Ну что, пока ни у кого нет новых вопросов? Тогда в путь, господа.

У Светлых такое обращение было сильно не в чести, ибо «несть Господина, кроме Единого»; Темные же руководствовались принципом «каждый мыслящий — сам себе господин».

«Откуда он вообще знает, как там обстоят дела?» — подумал Эргарт. Наличие внутри Цитадели осведомителей было крайне маловероятным. Верховные маги Братства регулярно проверяют на лояльность гарнизон крепости — выборочно, разумеется, но все равно риск для решившего заделаться шпионом слишком велик. Разве что кто-то проболтался случайно… где? Защитникам Света не положено напиваться в кабаках, да и вообще они редко покидают Цитадель, особенно в одиночку… Но задавать вопросов Эргарт не стал, прекрасно понимая, что нелегальное положение Ордена требует хранить подобное в секрете.

Прошло не менее получаса, прежде чем хлюпающий по грязи отряд подошел к стенам Цитадели. Вид у вымокших под холодным дождем путников был к тому времени достаточно жалкий, каковой и полагалось иметь смиренным паломникам. Постучались они, конечно, не в главные ворота, предназначенные лишь для членов Братства, а в низкую калитку в восточном бастионе крепости.

— Кто вы, пришедшие, и в чем ваша нужда? — донеслось из-за двери.

— Дети Единого, блуждающие в сумерках, алчут Света, — ответил ритуальной фразой Магистр. Фраза звучала бы так же, даже если бы они пришли в полдень.

Дверь бесшумно отворилась, выплеснув в ночь яркий свет множества светильников. Некоторые из пришельцев невольно зажмурились. На этом фоне фигура служителя в проеме, несмотря на его белую рясу, казалась почти черной.

— Отрекаетесь ли вы от Тьмы? — строго спросил он.

— Отрекаюсь отныне и вовек, — спокойно ответил Магистр. За ним ту же фразу по очереди повторили остальные. В свое время многие из них активно возражали против произнесения формулы отречения. Но Магистр объяснил им, что слова — не более чем пустая формальность, «истинные клятвы и отречения дает дух, а не уста».