Если здесь вообще когда-нибудь светает.

Евгений посмотрел на часы. Надо же, уже почти три. Но ведь он выставил их от фонаря, на самом деле сейчас может быть гораздо больше… Родители наверняка уже с ума сходят. Они знают, что он иногда ночует на кафедре, но в таких случаях он все-таки звонит; бывало, что он сам не замечал, как засыпал в кресле — тогда мама, не дождавшись известий, звонила ему сама и, конечно, выговаривала, что нельзя так работать и что он когда-нибудь доведет их с отцом до инфаркта. Что творится дома сейчас, когда телефон кафедры не отвечает? Мать, возможно, уже даже отыскала как-нибудь телефон охраны и выяснила, что аспирант Дракин давным-давно сдал ключи и ушел домой… А милиция начнет его искать не раньше чем через трое суток. Да и чем это ему поможет!

А может, время здесь все же течет не так, как в нормальном мире? Может, когда он найдет дорогу домой (не когда, а если, сказал ехидный голос), окажется, что там прошли считанные минуты?

Или столетия…

Трамвай снова начал замедлять ход. Кажется, на сей раз ровный участок был длиннее предыдущих. Неужели все-таки конец пути? Пейзаж за окнами меж тем принципиально не менялся, и светлее тоже не становилось. С другой стороны, если вагон катится просто под действием силы тяжести, ниоткуда не следует, что там, где он остановится, будет что-то типа станции. Если здесь ходит, или по крайней мере когда-то ходил, и другой транспорт, с работающим двигателем…

Ну а даже, предположим, он найдет станцию. И она окажется в том же состоянии, что и рельсы — давным-давно заброшенная, заросшая травой. Что дальше? От станции наверняка ведет какая-нибудь дорога. Даже если она тоже заброшена и заросла, ее, очевидно, еще можно различить среди окружающего леса… Ну, допустим. И вот эта бывшая дорога, вся в кустарниках и молодых деревцах, тянется через дремучий лес на сотню километров. Ну и что толку? Тоска и страх липким холодом разливались по животу. Скорее бы это кончилось, хоть как-нибудь…

Впрочем, похоже, кончается. Трамвай ползет все медленнее и медленнее. Тук-тук… тук… тук… На этот раз — все-таки приехали? Евгений взялся за ремень, готовясь расстегнуть его.

Баммм!

Его бросило вперед — впрочем, не очень сильно, скорость и впрямь была уже маленькой. Но все же ремень больно впился в ребра, уже пострадавшие при предыдущем столкновении. Однако на сей раз это не было что-то живое. Судя по звуку, это был удар металла о металл; следом сразу послышался шорох сыплющихся осколков теперь уже выбитого стекла, а затем — некий тоскливый скрип где-то впереди. Но сам трамвай встал, как вкопанный.

Евгений еще около минуты сидел, не двигаясь и вслушиваясь в наступившую тишину. В салоне стало прохладнее. Теперь, когда лобовое стекло вылетело и вагон наполнялся загадочными запахами ночного леса, трамвай уже не казался «танком», где можно в безопасности отсидеться до рассвета. Хотя стекла, разумеется, и прежде не были надежной защитой… Юноша вновь вдел ремень в джинсы и поднялся. Во всяком случае, надо посмотреть, во что же такое он врезался.

Его скверные подозрения подтвердились. Подойдя к кабине, он разглядел впереди другой трамвай, столь же темный и безмолвный. Его заднее стекло тоже осыпалось после удара, но слабого света от экрана мобильного не хватало, чтобы заглянуть в сплошную черноту салона. Зато Евгений рассмотрел кое-что другое. Это был трамвай другой конструкции — красно-желтый, еще советского образца, кажется, их делали в тогда еще единой Чехословакии… Кое-где они ходят до сих пор, сердито напомнил себе Евгений. Да, конечно — вот только этот, похоже, нигде не ходит уже давно…

Юноша снова пролез в кабину, неприязненно покосившись на труп. Теперь, протянув руку, он мог дотронуться до трамвая впереди. Осязание подтвердило то, что в такой темноте едва могло различить зрение — облупившаяся краска крошилась под пальцами, многолетняя пыль и грязь покрывали заднюю стенку…

Спокойно, в очередной раз сказал себе Дракин. Ну, допустим, этот трамвай попал сюда много лет назад. И так здесь и остался. Однако это ничего не говорит о судьбе его пассажиров…

Но если им удалось отсюда выбраться — почему такая странная история осталась неизвестной?

А может, и не осталась, возразил себе Евгений. Мало ли, что пишут в желтых газетенках? Похищения пришельцами, общение с духами… проваливающиеся в заколдованный лес трамваи… какой вменяемый человек воспримет это всерьез? А если это и впрямь было еще в советские времена, так и тем более. Небось, упрятали их в психушку, и все на этом кончилось. Или они сами смекнули, что о подобных приключениях лучше не болтать. А сам трамвай, наверное, как-нибудь списали задним числом. Ибо те, кто должен был разбираться с его исчезновением, тоже были вменяемыми людьми и в психушку не хотели. Или дело на всякий случай засекретил КГБ, и так оно, нераскрытое, и хранится где-нибудь до сих пор в пыли архивных папок…

Ну ладно. А ему-то что сейчас делать? Так и сидеть посреди этого жуткого ночного леса в обществе мертвеца, дожидаясь неизвестно чего? Или кого… Звук столкновения, кстати, получился довольно громкий, особенно в ночной тишине. И как знать — не принято ли здесь в таких случаях встречать гостей… еще до того, как рассветет… Не лучше ли все-таки вылезти наружу и осмотреться?

В пользу последнего имелось и еще одно соображение: Дракин хотел взглянуть на небо. Когда он выходил из института, оно было совершенно ясным, а здесь, вдали от городского смога и света, звезды должны быть видны особенно хорошо. Деревья, правда, мешают — но непосредственно над дорогой их нет. А по звездам Евгений, пожалуй, смог бы приблизительно определить свое местоположение не только на Земле, но и в соседних звездных системах. Там, где рисунок созвездий искажен, но еще узнаваем — и по этим искажениям как раз можно прикинуть смещение относительно Солнца…