— Я делаю это не по своей воле, юный Смедри, — прогрохотало чудище.

— Сколько тебе еще отбывать свое наказание? — спросил дедушка Смедри.

— Триста лет, — сказал дракон, отводя взгляд. — Триста лет, прежде чем мне вернут крылья, и я снова смогу летать. — С этими словами он вскарабкался чуть выше по стене, и перед нами появилась пассажирская гондола. Остальные начали забираться внутрь по откинувшейся лестнице.

— За что его наказали? — шепнул я дедушке Смедри.

— Ммм? А, думаю, за перекус девушками при отягчающих обстоятельствах. Это случилось века четыре тому назад. Печальная история. Осторожнее с первой ступенькой.

Я последовал за другими в гондолу. Внутри находилась прекрасно обустроенная комната с удобными на вид диванами. Последней вошла Драулин, она же и закрыла дверь. Дракон моментально пришел в движение — я понял это, выглянув в окно. Самого движения я, впрочем, не почувствовал. Похоже, что сила тяжести, которую ощущали пассажиры гондолы, сохраняла свое направление вне зависимости от того, куда поворачивал дракон и где в данный момент находился «верх».

(Впоследствии я выяснил, что этот эффект, как и многое другое в Свободных Королевствах, объяснялся особой разновидностью стекла — Стекла Ориентации, — которое позволяло зафиксировать одно из направлений в качестве «низа», пока материалу в процессе штамповки придавали форму прямоугольной коробки. После этого содержимое такой коробки всегда притягивалось в выбранном направлении, независимо от того, куда поворачивалась она сама.)

Я долго стоял, выглядывая из окна, которое казалось мне слегка подсвеченным, благодаря Линзам Окулятора. Пройдя через неразбериху взрыва и едва не погибнув, я так и не успел толком осмотреть город. От его вида захватывало дух. Город, насколько хватало глаз, был заполнен замками. Не простыми зданиями из камня или кирпича, а самыми настоящими замками, с высокими стенами и башнями, и ни один не походил на другие.

Одни, с арочными проемами и узкими остроконечными верхушками, будто явились прямиком из сказок. Другие представляли собой грубоватые строения без лишних причуд — именно такие замки приходят на ум при мысли о злобных, кровожадных диктаторах. (Стоит заметить, что Почетная Гильдия Злобных Диктаторов приложила немало усилий, дабы развеять негативные стереотипы насчет своих членов. После нескольких десятков благотворительных аукционов и распродаж кто-то предложил убрать из названия организации слово «злобных». В итоге от предложения пришлось отказаться, сославшись на то, что Гурстак Беспощадный только что заказал целый ящик тисненых визиток.)

Замки тянулись вдоль улиц, как небоскребы в крупном тихоземном городе. Внизу, на дороге виднелись движущиеся фигуры людей — некоторые в запряженных лошадьми каретах, — но наш дракон продолжал ползти по стенам зданий на манер огромной ящерицы. Замки стояли так близко друг к другу, что оказываясь у края одного, он мог без труда дотянутся до другого.

— Удивительно, правда? — заметила Бастилия.

Я повернулся, не заметив, что она успела составить мне компанию у окна.

— Еще бы, — ответил я.

— Возвращаться всегда приятно, — сказала она. — Мне нравится эта чистота и аккуратность. Сверкающие стекла, каменные здания, резные орнаменты.

— Я бы решил, что в этот раз возвращение будет тяжелым, — заметил я. — Ведь ты покинула Нальхаллу рыцарем, а возвращаться приходится в роли оруженосца.

Она состроила гримасу.

— А ты умеешь найти подход к женщине, Смедри. Тебе этого никто не говорил?

Я покраснел.

— Я просто… э… — Блин. Знаете, когда засяду за свои мемуары, зуб даю — обязательно вставлю сюда реплику получше.

(Очень жаль, что я напрочь об этом забыл. Серьезно, мне нужно больше внимания уделять своим заметкам.)

— Ладно, проехали, — сказала в ответ Бастилия, прислонившись к окну и опустив глаза. — Мне кажется, я уже смирилась со своим наказанием.

«Только не снова», — с тревогой подумал я. Потеряв свой меч и получив нагоняй от матери, Бастилия прошла через настоящую полосу неудач. Но хуже всего было то, что вина за это целиком лежала на мне. Она лишилась меча, потому что именно я сломал его, пытаясь отбиться от одушевленных любовных романов. Ее мать, похоже, всерьез вознамерилась доказать, что одна лишь эта ошибка делала Бастилию абсолютно недостойной звания рыцаря.

— Ой, да не смотри ты на меня так, — рявкнула Бастилия. — Битые Стекла! То, что я смирилась со своим наказанием, еще не означает, что я окончательно сдалась. Я по-прежнему собираюсь выяснить, кто именно меня подставил.

— Ты правда уверена, что за этим кто-то стоит?

Она кивнула, и ее глаза сузились от решительного намерения отомстить. Я был рад, что ее гнев хоть раз оказался направлен на кого-то, кроме меня.

— Чем дольше я об этом думаю, — продолжила она, — тем больший смысл обретают слова, которые ты сказал мне на прошлой неделе. Почему они назначили меня — только что посвященную в рыцари девчонку — на такое опасное задание? Кто-то в Кристаллии хотел, чтобы я потерпела неудачу — кто-то завидовал тому, как быстро я достигла рыцарского звания, или хотел опозорить мою мать, или же просто спал и видел, как доказать, что я неудачница.

— Как по мне, не очень-то благородный поступок, — заметил я. — Рыцарь Кристаллии на такое бы не пошел, разве нет?

— Я… даже не знаю, — ответила Бастилия, мельком глядя на Драулин.

— Как-то это все сомнительно, — возразил я, не будучи до конца уверенным в собственных словах. Видите ли, зависть до одури напоминает пукание. Ни то, ни другое совершенно не вяжется с образом отважного рыцаря, но, если уж говорить на чистоту, рыцари — тоже люди. Им тоже свойственно завидовать, совершать ошибки и — да-да — пускать шептунов. (Впрочем, сами рыцари никогда не употребляют выражение «пустить шептуна». Для этой цели они предпочитают использовать фразу «ударить в кимвалы». Видимо, такова цена, которую приходится платить за ношение всех этих доспехов).