— Все в порядке! — улыбнулся Финли.

С этими словами он закрыл портфель и вернул его Элизабет, которая сделала пару глотков и прикончила свой чуть теплый чай.

— Итак, где мой клиент?

— Я провожу тебя, — сказал Волк.

— Мне нужно поговорить с ним с глазу на глаз.

— У двери будет стоять охранник.

— Это конфиденциальный разговор, мой дорогой.

— Вот и поговорите спокойно, — пожал плечами Волк.

От его слов Элизабет улыбнулась.

— Все умничаешь, Билл, да?

Когда они подошли к камере Рэны, в кармане Волка зазвонил телефон. Полицейский, дежуривший у двери, впустил женщину внутрь и снова повернул ключ. Волк остался доволен и, перед тем как ответить на звонок, вышел обратно в коридор. Звонил Симмонс, чтобы сообщить две новости. Он рассказал, что бригада Службы охраны свидетелей наконец вновь обрела способность передвигаться и через полчаса будет у них, а потом перешел ко второму пункту, куда более противоречивому: Волку и Финли не разрешили сопровождать Рэну.

— Я поеду с ними, — твердо заявил Билл.

— У них строгий протокол, и они обязаны ему следовать, — возразил Симмонс.

— Я не позволю… Мы не можем вот так просто передать им Рэну, чтобы они увезли его бог знает куда.

— Можем. Мы выполним их требования.

— И ты на это пошел? — Босс явно не оправдал ожиданий Волка.

— Да.

— Мне нужно с ними поговорить.

— Ни за что.

— Обещаю, я буду сама вежливость. Дай мне объяснить им сложившуюся ситуацию. Какой у них номер?

Пока Волк разговаривал со старшим бригады, которая была уже на подходе, его дешевые цифровые часы пропищали полночь.

Этот тупоголовый дуболом, категорически не желавший отходить от инструкций ни при каких обстоятельствах, раздражал его все больше и больше. Полагая, что личная встреча принесет больше радости, он обозвал его онанистом и дал отбой.

— То, что у тебя еще остались друзья, можно считать чудом, — сказал Финли, вместе с остальными смотревший короткий прогноз погоды.

— Порывы ветра могут достигать скорости девяносто миль в час, — вещал искаженный динамиком голос.

— У этих парней отличная подготовка, — продолжал Финли, — не будь таким перестраховщиком.

Волк уже собрался что-то сказать, рискуя потерять одного из немногих оставшихся у него друзей, но в этот момент услышал, что дежурный полицейский открыл дверь камеры Рэны. Элизабет вышла в коридор. Не успела она лаконично попрощаться с подзащитным, как створка закрылась обратно. Шлепая босыми ногами по бежевому полу (перед этим Уокер конфисковал ее туфли на высоких до нелепости каблуках), женщина двинулась к ним. Не сказав ни слова, она прошла мимо Волка и собрала со стола свои вещи.

— Лиз? — спросил он, сбитый с толку резкой сменой ее настроения. — Все в порядке?

— Да, все отлично, — ответила женщина после того, как он набросил ей на плечи плащ.

Когда она стала застегивать непослушными пальцами пуговицы, он увидел, что у нее дрожат руки. Затем Элизабет, к полному изумлению Волка, промокнула платком навернувшиеся на глаза слезы.

— Я, пожалуй, пойду.

— Ты чем-то расстроена? — спросил Волк. — Этот мерзавец тебя обидел?

Он чувствовал, что в душе нарастает волна злобы. Ему казалось, он должен защищать эту толстокожую женщину, вынужденную каждый день отстаивать интересы самых отбросов общества, но при этом знал, что задеть ее за живое было бы издевательством, незаслуженно гадкой и злой шуткой.

— Я уже большая девочка, Вильям, — резко бросила она, — открой дверь, пожалуйста.

Волк подошел к проему и отодвинул тяжелый железный засов. Когда Элизабет ступила в ночь, в комнату ворвался еще один порыв напоенного дождем ветра, сопровождаемого отдаленным раскатом грома.

— Твой портфель! — воскликнул Волк, подумав, что женщина, вероятно, оставила его у Рэны.

Его слова, казалось, повергли Элизабет в ужас.

— Я сам тебе его принесу, тебе не надо больше видеться с этим мерзавцем, — сказал детектив.

— Я заеду за ним утром.

— Не смеши меня.

— Боже праведный, Билл, отстань от меня! — заорала она и засеменила вниз по ступеням крыльца.

— Что это было? — спросил Финли, не сводя глаз с крохотного экранчика.

Волк посмотрел вслед Элизабет, которая только что скрылась за углом дома и направилась к проспекту. В груди его медленно нарастало чувство дискомфорта. Он посмотрел на часы. Семь минут первого ночи.

— Откройте дверь! — завопил он и понесся обратно по коридору.