Василий Иванович этой частью доброго отцова наследства распорядиться не сумел. Не хватило то ли дипломатической гибкости, то ли политической мудрости, то ли везения (на языке церковных книжников – «Бог не благоволил»). И с Крымом, и с Казанью пришлось почасту воевать. Союз с крымским ханом дал трещину после того, как совместными усилиями Крым и Москва ликвидировали Большую Орду в низовьях Волги. Не стало общего врага, против которого они «дружили». На эту роль подходило Астраханское ханство, образовавшееся на руинах Большой Орды, но договориться совместно враждовать и воевать против Астрахани крымский хан и московский князь так и не смогли. Поэтому отныне под прямой удар крымских татар попали русские земли – на два с половиной столетия вперед. «Счастливый для нас союз, дело Иоанновой мудрости, рушился навеки, и Крым, способствовав возрождению нашего величия, обратился для России в скопище губителей», – констатирует Карамзин. Масла в огонь подливал польско-литовский король Сигизмунд I, покупавший у Крыма разорительные набеги татар на территорию Московского государства. Василий III искал управы на крымцев у их сюзерена, Турции, с которой Москва вела оживленные дипломатические переговоры, регулярно отправляя в Стамбул посольства. (В том числе и поэтому попытки Европы затащить Москву в антитурецкий военный союз изначально были обречены.) Однако от крымских грабительских набегов это не спасало.

Самый плачевный и оглушительный для Москвы татарский набег случился в 1521 году. Конница Мухаммед-Гирея прорвалась через Оку, своей внезапностью сметя русский ратный заслон, и быстро оказалась почти под стенами Москвы – на Воробьевых горах. По пути грабили и жгли городские посады, монастыри… Таких военных провалов Русь не знала уже более столетия. Бежавший в Волоколамск «собирать полки» Василий III вынужден был принять на свою голову позор: к крымскому хану повезли кабальную грамоту, в которой московский князь признавал себя его данником, читай, вассалом, как в горчайшие времена ордынского ига. Карамзин о мотивах, двигавших великим князем, пишет: «Василий же, как видно, боялся временного стыда менее, нежели бедствия Москвы, и предпочел ее мирное избавление славным опасностям кровопролитной, неверной (рискованной. – Н. И.) битвы». Благородный человек всегда ищет благородства в других! Не станет приписывать им низменные мотивы без достаточных оснований на то. Можно сравнить карамзинское толкование, например, с описанием того же события у Герберштейна. Цесарский посланник, приписывая Василию животный страх и трусость, смакует домыслы о том, как великий князь якобы прятался от татар в стоге сена.

В Москве тем временем митрополит Варлаам объявил всенародный пост с покаянием и молебнами перед чудотворной Владимирской иконой Божией Матери о спасении города и страны. Молитвы были услышаны Небесами, татары убрались, и даже даннической грамотой Мухаммед-Гирей недолго потрясал. Рязанский воевода Хабар-Симский, смельчак, герой и умница, хитростью выманил ее у хана и уничтожил.

Владимирская икона Божией Матери. XII в.

С этих пор в Московском государстве начинается выстраивание масштабной системы обороны против Дикого Поля, где хозяйничали крымцы, где пролегали их степные шляхи на Русь. При Василии III на юге государства появляются протяженные засечные черты, в порубежных городах возводятся каменные крепости-кремли: в Туле, Коломне, Зарайске, Нижнем Новгороде. И из года в год по весне на пограничный окский берег теперь снаряжается сторожевая русская рать, чтобы стоять там по полгода, до зимы, – ждать и встречать татар. Несмотря на громоздкость, затратность и изнурительность для войска этих ежегодных походов на Берег, система, изобретенная воеводами Василия III, оказалась весьма действенной. Сбои в ней бывали чрезвычайно редки.

С Казанью было по-другому. Против мятежного ханства, вышедшего из покорности, изгонявшего промосковских ханов, вырезавшего русских купцов и послов, Василий действовал отцовыми методами, но… лишь наполовину. То есть полагаясь исключительно на военную силу. Притом карательные походы, призванные отстоять право московского государя назначать в Казань ханов, далеко не всегда получались убедительными. А точнее, совсем не убедительными. Полководцев уровня и таланта Д. Д. Холмского, бравшего Казань при Иване III, у Василия под рукой не оказалось. Казанцы, терпя поражения, все равно раз за разом выбрасывали в мусор свои клятвы и присяги на верность Москве. Иными словами, казанская политика Василия была хоть и не до конца провальной (Казань все-таки не выпустили из рук), однако велась… слишком спустя рукава, полумерами, без использования всего государственного ресурса, в первую очередь политико-дипломатического. Чего-то недодумывали, недорабатывали Василий III и его бояре. Успешно закрыть казанский вопрос сумел лишь его сын, Иван IV, совершенно разгромив ханство.

Вероятно, Василий III несколько самонадеянно мнил себя хитромудрым политиком, искушенным дипломатом, умело лавирующим между интересами разных сторон, подчас радикально противоположными. Вообще список стран, с которыми он так или иначе вступал в переговорные отношения, заключал соглашения и союзы, обсуждал условия взаимодействия, довольно обширен даже в сравнении со списком времен Ивана III: от Дании и Тевтонского ордена до империи Великих Моголов. Но если на западном направлении в своей политике Василий был вполне удачлив, то попытки конструирования системы сдержек и противовесов в восточном треугольнике «Крым – Турция – Казань» оказывались не слишком умелыми.

В XVI столетии молодая Россия, собирая себя из разрозненных кусков, на века превращалась в авторитарную до предела державу. На века обретала положение «осажденной крепости», постоянно воюющей на три, а то и на все четыре (когда шведы нападали на наш Север) стороны света. Государство Русское наращивало стальные мышцы, скреплялось единой волей, пронизывалось единой целью – выжить и стать сильнее своих врагов. Для этого требовалось безоговорочное подчинение единому источнику власти в стране – самодержцу всея Руси. Политический стиль жизни «кто в лес, кто по дрова», образ действий «лебедь, рак и щука» для такой державы неприемлемы и губительны. Постоянная мысль Карамзина, апологета сильной монархической власти, отточенно сформулированная в «Записке о древней и новой России»: «Россия основалась победами и единоначалием, гибла от разновластия, а спасалась мудрым самодержавием».

Уже во времена Василия III явилось недовольство придворной аристократии самовластием московского государя, оттеснявшего от принятия решений Боярскую думу, переменявшего «обычаи старины». Настроения оппозиции выразил уязвленный опалой великого князя боярский сын Берсень-Беклемишев, чьи речи были озвучены на судебном разбирательстве по делу церковного книжника Максима Грека: «Если какая земля переменяет свои обычаи, то недолго стоит, а здесь у нас старые обычаи князь переменил, и от этого какого нам добра ждать?.. Ныне государь наш, запершись, сам-третий у постели (то есть в спальне с двумя-тремя ближайшими советниками. – Н. И.) всякие дела делает… Государь жесток и к людям немилостив». За свою дерзость Беклемишев поплатился головой. Без малого век спустя, во времена Смуты, «многоглавая гидра аристократии», по выражению Карамзина, отыграется на тогдашних русских царях: не поддержит Бориса Годунова против Лжедмитрия I, скинет с трона Василия Шуйского и отдаст его в польский плен. Но ее мечтам купаться в вольностях и править страной наподобие польской магнатерии, к счастью, не суждено было сбыться. Третий Рим, как земное отражение Небесного Царства, не должен иметь над собой несколько десятков или сотен голов – вместо одной, увенчанной шапкой Мономаха. «Два государя, Иоанн и Василий, умели навеки решить судьбу нашего правления и сделать самодержавие как бы необходимою принадлежностью России, единственным уставом государственным, единственною основою целости ее, силы, благоденствия», – фиксирует Карамзин.

Выжить, победить, вернуть утерянное и отнятое, обеспечить свою безопасность, максимально расширив пределы страны, – это была задача русским царям на столетия. Стать империей новых ромеев, русских римлян, хранящей великое сокровище: веру православную, Церковь Христову, – вот служба, на которую поступила Россия во времена Ивана III и его сына Василия III.

Н. В. Иртенина,

член Союза писателей России,

редактор научного журнала «Вестник МГУТУ»