Ну… Разве что с шоколадной помадкой.

– Ну как? – уточнил Курдяк, с трудом скрывая любопытство. При этом его глаз нервно дёрнулся, когда из моей груди одна за другой выпали пули, а место ранения начало затягиваться буквально на глазах, ощущаясь в теле едва уловимым зудом.

– Очень вкусно, – призналась честно, стараясь не думать ни о чём другом, чтобы не свихнуться. – И очень питательно. Как кило шашлыка с бокалом вина. А то и тремя.

– Нда… – И непонятно, то ли позавидовал, то ли о шашлыке взгрустнул, то ли уровню регенерации, свойственной лишь высшим магическим расам, позавидовал.

А у меня вдруг невероятно чётко заработали мозги и я взглянула на шефа и оккультиста чрезвычайно оценивающим взглядом. Это что же теперь получается? Они представляют для меня опасность?

– Не знаю, что ты задумала, Этвуд, но лучше раздумай, – угрожающе произнёс майор, как оказалось, всё это время внимательно следящий за мной. – Сутки у нас точно есть, а то и все семь – за это время я что-нибудь обязательно соображу. На крайний случай свяжусь кое с кем с собственного ведомства. Имеются у меня там должнички, не откажут.

– А что дальше? – уточнила хмуро. – Всю жизнь жить с оглядкой и без документов? Под чужим именем, с чужим прошлым? Да у меня родители!..

Осеклась, так и не договорив главного, но командиру это и не понадобилось. Он куда лучше прочих знал, какие непростые у меня отношения с лордом и леди Этвуд, которые не реже двух раз в год подавали в управление жалобу, требуя меня уволить.

Им было плевать, что это моё призвание и моя мечта. Они желали видеть меня совсем в другом месте и совершенно в ином качестве. Да что там говорить, я когда в академию полиции поступила – пришлось из дома бежать, чтобы только не запретили учиться, заперев в собственной комнате! И жить в общежитии на одну стипендию, потому что отец разозлился настолько, что вычеркнул меня из завещания, и я просто перестала для них существовать. Это потом, четыре года спустя, когда по нелепому стечению обстоятельств погиб Алан и я стала единственной наследницей рода, обо мне снова решили вспомнить. Но я уже повзрослела и перестала нуждаться в их фальшивом одобрении. Да и не было его.

Куда там… Меня только Курдяк на работу и взял. Во всех остальных ведомствах отец сумел подсуетиться и у меня даже не принимали документы. А Курдяк просто взял и принял. Курдяку никто не указ, особенно зарвавшиеся аристократы. Курдяк ценит только честность и искреннее желание работать.

Но теперь…

А что теперь?

Заметила, что майор начал снимать с преступника наручники и нахмурилась. Что он задумал? А орк тем временем усадил оккультиста спиной к пентаграмме, отошёл на три метра назад и без объяснений выстрелил ему несколько раз в грудь.

На моём лице наверняка отразилось испытываемое изумление, потому что Курдяк сначала старательно оценил результат, затем выстрелил контрольный в голову и только потом обернулся ко мне.

– Ты прав. Алинка мертва, пусть все считают именно так. Расследование, конечно будет, но уже не такое, если б она просто пропала без вести. Оккультизм – такая дрянь, что тут копай не копай, а хрен что выкопаешь. А я буду твёрдо стоять на своём, что собственными глазами видел, как пришедшего со мной участкового испепелили на месте.

– А я? – голос едва не сорвался, но вместо писка получилось грубо.

– А тебя приму переводом на место опера. Давно у нас вакансия открыта, да всё никак пополнение не пришлют.

– Вы это серьёзно? – растерялась от щедрого предложения.

Работать опером – моя самая заветная мечта! Раскрывать преступления, восстанавливать добро и справедливость – разве что-то может с этим сравниться?! Но пять лет назад штат нашего участка был почти полностью укомплектован (зато два года назад уволили очень много кого – и всё незаменимых сотрудников), лишь ушёл на пенсию предыдущий участковый, и я ухватилась за предложенную должность обеими руками, только бы взяли. Со временем втянулась и мне даже нравилось обходить территорию и следить за порядком среди простых граждан, но изредка я всё же бросала на майора умоляющие взгляды, которые тот стойко игнорировал. И раз за разом непреклонно повторял, что это не женское дело. Зато сейчас…

– А как же участковый?

– Семеныча обратно приму, он уже третий месяц просится, – тихо хмыкнул орк, упоминая предыдущего участкового, и я смущённо отвела взгляд.

Ну да, Семеныч и меня уже не раз спрашивал, а не желаю ли я замуж и в декрет.

Но как тут желать, когда никого на примете толком нет? Кандидатов-то тьма, да ни одного приличного. Один Санька-златозуб чего стоит! А Венька «чих-пых»? А Петька-дырокол? Что ни двор – то кавалер! Только кто сидел, кто под следствием, кто на испытательном, а кто на подписке о невыезде. Один Михайло Наилович ни в чём предосудительном официально не замечен, но то ж официально… Зря что ли теневой хозяин нашего города? Уж у него-то исполнителей хватает, чтоб самому руки не марать.

О тех, кого раз за разом подсовывали мне родители, наивно думая, что меня настолько просто обмануть, я даже вспоминать не хотела.

– В общем, звать тебя теперь Линн Вуд, – внезапно сообщил Курдяк, слегка наклоняя голову набок и к чему-то внимательно прислушиваясь. – Лейтенант убойного отдела города Ангелопольска, сын моего погибшего коллеги. Сын, понял? Мужик! – Хмыкнул, бросив на меня внимательный взгляд. – Всё запомнил?

Кивнула, немного отстранённо отмечая, что слова орка действительно откладываются в памяти, словно аудиозапись. Удобно!