– Слушай, Тем, – поворачиваюсь к другу и вперяюсь в него хитрым взглядом. – А слабо продать все эти огурцы?

– Чего? – он по-прежнему неспешно чавкает жвачкой, но в голубых глазах загорается огонек заинтересованности.

– Разрекламировать их так, чтобы люди захотели купить, – полет моей фантазии продолжается. – Слабо или нет?

Несколько секунд Соколов раздумывает над моими словами, а затем равнодушно выдает:

– Не слабо. Но я не вижу резона это делать, малая. Торговлей огурцами никого не удивишь.

– Возможно, – соглашаюсь я. – Но зато здесь есть другая плюшка.

Многозначительно играю бровями в надежде, что друг сам допрет до ключевого смысла моей идеи, но в его взгляде не читается ничего, кроме скуки. Должно быть, из-за жары ему совершенно лень думать.

– Ну и какая? – спрашивает без энтузиазма.

– Кэш, балбес! – восклицаю я. – Раз предки отказываются давать нам деньги на Масс Эффект три*, мы можем сами их заработать!

– А что? Это мысль, – встрепенувшись, кивает Артём. – А где продавать будем?

– Можно на том рыночке у Дома культуры. Или прямо на остановке. Там всегда полно народу, – размышляю вслух. – Только там и знакомых можно встретить…

– Да и пофиг! – воодушевленно перебивает он. – Ты же знаешь, мне плевать на общественное мнение!

Эх, хотела бы я сказать то же самое, но, увы, не могу. Стоит мне только представить, что мой любимый Коленька Иванов, по которому я вздыхаю уже второй год подряд, проходит мимо нашей импровизированной овощной палатки, как нутро тут же наливается жгучим стыдом. Я хочу, чтобы он думал обо мне как о неземной принцессе, а не как об уличной торгашке.

– Давай все же на рыночек пойдем, – настаиваю я. – Там все-таки аудитория более покупающая.

Про опасения насчет Коленьки другу я, само собой, не говорю. Он и так вечно меня троллит по поводу моей безответной влюбленности. Дескать, а что здесь такого? Подойти да позови своего Иванова на прогулку, он не откажет. Ага, как же… А если все-таки откажет? Что я тогда делать-то буду? Умру на месте, не иначе. Нет, для таких подвигов я еще не созрела. Угон Юлькиного велика и пожирание лимона прямо с цедрой – пока мой предел.

– Ладно, как скажешь, – пожимает плечами Тёма. – Но давай сразу договоримся: даже если встретим кого-то из знакомых, на попятную не пойдем. По рукам?

Опасливо кошусь на его раскрытую ладонь, прикидывая в уме вероятность случайной встречи с Коленькой, и через пару секунд прихожу к выводу, что шансы опозориться крайне малы. Иванов живет совсем в другом районе да и по овощным рынкам вряд ли шастает. В тринадцать лет у мальчишек вроде как другие интересы.

– По рукам, – обхватываю теплую руку Артёма.

Если дело и впрямь выгорит, мы наконец купим видеоигру, о которой столько мечтали, и будем рубиться в нее до воспаленных сосудов на глазных яблоках. Ради этого, черт побери, стоит дерзнуть!

– Ма-а-м, – тянет друг, вклиниваясь в разговор взрослых, которые увлеченно обсуждают предстоящие политические выборы. – Мы с Васькой придумали, куда деть ваши огурцы!

***

Как ни странно, идея с торговлей овощами родителям Артёма приходится по вкусу. В нашем намерении они улавливают первый юношеский позыв к самостоятельности и всеми силами стараются его поддержать.

На следующий день дядя Макар самолично отвозит нас на тот самый рынок и даже помогает сколотить некое подобие прилавка. Разумеется, на основной торговой территории нам места нет, а вот среди пенсионерок, выстроившихся вряд у входа со своим дачным урожаем, мы отыскиваем свободный закуток.

Поначалу, увидев дядю Макара, бабульки поднимают жуткий гомон, мол, нечего здоровому мужику среди них ошиваться, пусть арендует место в торговом зале. Но потом, уразумев, что торговать будем мы с Артёмом, они сменяют гнев на милость.

– Ой, какие славные ребятки! – кудахчет женщина в цветастом платке. – Братишка с сестренкой, да?

Если честно, она далеко не первая, кто подозревает нас с другом в кровном родстве. Мы действительно очень похожи. Оба румяные, светловолосые и, по мнению взрослых, крайне симпатичные. Только у него глаза голубые, как ясное утреннее небо, а у меня зеленые, как... Не знаю, с чем сравнить этот цвет, но Тёма говорит, он напоминает ему консервированный горошек в банках. Не очень поэтично, конечно, ну да ладно.