— Ну и кто же теперь звучит грандиозно?

— По крайней мере, я думаю не о себе, а о ком-то другом.

— Это не те люди, о которых тебе следует думать.

— О, перестань, папа. Просто отмени заказ на пятисотфутовую яхту и больше не покупай Ван Гога для своей частной коллекции. И скажи маме, что в этом году она может купить только две тосканские виллы.

— Ты можешь сказать ей сам.

И тут из столовой пентхауса донесся царственный женский голос:

— Привет, дорогой.

Миссис Темплтон вошла в комнату так, словно вышла на сцену бродвейской драмы.

Она была худой и высокой — во всяком случае, выше меня, хотя это мало о чем говорит. Она была «женщиной определенного возраста» и отчаянно боролась с этим. Лицо у нее было слегка натянутое, как у человека, перенесшего пластическую операцию, хотя, надо сказать, операция была сделана хорошо. Ее шея была гладкой, почти без морщин, а лоб — безупречным. Либо она родила Коннора, когда ей было шестнадцать (я собираюсь сказать «нет»), либо хирург сотворил с ней чудеса. Как и ее стилист: ни одной седой пряди в поле зрения, только матовые светлые волосы, подстриженные в длинном боб в стиле Анны Винтур.

Как и от ее мужа, от нее разило деньгами и престижем. Ее аристократический тон, без сомнения, был выкован лучшими подготовительными школами и колледжами, которые можно купить за большие деньги. На ней было серое деловое платье и жакет в тон. Достаточно консервативно, чтобы соответствовать ее положению в жизни, но, очевидно, дизайнерская марка, чтобы похвастаться своими деньгами. Она носила на шее красивую двойную нитку жемчуга, показную, но без излишеств. На руках у нее было всего несколько колец, но бриллиант на обручальном мог соперничать по размеру с кубиком льда. (Ладно, маленьким кубиком льда.) В отличие от мужа, она подошла прямо к Коннору и поцеловала его.

Ну, во всяком случае, воздушный поцелуй, по одному с каждой стороны лица.

— Боже мой, Коннор, ты совсем вспотел. Что ты делал, бегал марафон? Не отвечай, я не хочу знать.

— Ты была здесь все это время? — раздраженно спросил Коннор.

— Я решила сначала дать вам с отцом все обсудить. Хотя это не сработало так что сейчас самое подходящее время вступить в бой.

— Замечательно. Все, что нам сейчас нужно, — это Винсент, чтобы завершить счастливое воссоединение семьи. Где Винс?

— Он уже в пути, — сказал мистер Темплтон.

— Конечно же.

— Его самолет приземлился как раз перед твоим прибытием.

— Ты имеешь в виду свой частный самолет?

— То, что принадлежит нам, принадлежит и ему, и тебе тоже, — отрезала миссис Темплтон, — если не будешь стараться нас предать. Что это за глупость — сдавать в аренду десять тысяч квадратных миль федеральной и государственной земли?

— Если тебе известны квадратные метры, ты, вероятно, знаешь и причину.

— Правда, Коннор, почему ты так стараешься нам помешать?

— Если я не преклоняюсь перед каждым твоим желанием, не значит, что я воюю с тобой. Или предаю.

— Нет, это просто «побочное преимущество», — едко сказала она.

— Одно из многих. — В голосе Коннора слышалось озорное восхищение.

Мистер Темплтон снова бросился в атаку.

— Я приказываю тебе прекратить эту глупость.

— Ну… в ТАКОМ случае…

— Как мой сын, ты обязан…

— Ты пытаешься играть на моей «сыновьей преданности»? Ты лишился этой привилегии, когда я вытащил твою жалкую задницу из Мексики.

Старик стиснул зубы.

Но миссис Темплтон разразилась театральной тирадой, всплеснув руками и закатив глаза.

— О, ради Бога, неужели тебе обязательно вспоминать эту тему? Ты бьешь его ножом в спину. — «Но я спас тебя в Мексике». Заставляешь наши акции падать на двадцать процентов — «Но я спас тебя в Мексике». Замышляешь уничтожить нас… «Но я спас тебя в Мексике». Ты думаешь, что твоя маленькая мексиканская болтовня имеет для меня хоть какой-то вес? «Я родила тебя» — это немного больше, чем все, что ты можешь предложить.

— Спасибо, мама, что родила меня. — Голос Коннора сочился сарказмом. — А потом быстро навязала мне бесконечную череду нянь и интернатов.

— Возможно, мне следовало постоянно держать тебя рядом. Может быть, тогда ты не стал бы таким садистским, мстительным ребенком.

— Да, ты забыла первое правило воспитания: «держи друзей близко, а врагов — еще ближе».

— Острее змеиного укуса… — пробормотала она.

— Ну, посмотри на это с другой стороны: у тебя есть по крайней мере один благодарный сын, — усмехнулся Коннор. — В конце концов, он обязан вам обоим всем.