Героиня книги «Зеркало-псише» Марья Ивановна Ушкина проходит путь от детства до зрелости, сопровождаемая субличностью зазеркалья. Иногда с лирической светлой грустью, иногда с юмором и самоиронией героиня проживает свои ошибки. Зачёркивает летние дни сложного детства и отрочества в календарях, составляет список своих поклонников, покидает любимого, придумывает теорию жизненных циклов и щедро делится творческим анализом собственных ошибок.
Вместо предисловия
Человек зачастую не учится на чужих ошибках. Всегда хочется самому встать на грабли и плотно получить по лбу, чтобы искры летели. Вот тогда ему, родимому, ударенному до ярких звёздочек, нужна рука помощи. Но крайне ненадолго. Опереться об эту руку, заглянуть ненароком через плечо: что там такое? что понаписано? И начнётся уже на второй странице зевота.
Давно сказано, что каждый писатель в какой-то мере пишет о себе. Собственная жизнь – это ли не кладезь сюжетов, в любых жанрах и направлениях? История Марьи Ивановны Ушкиной, героини книги, есть плод многих размышлений и рассказов, сложившихся благодаря заглавному рассказу «Зеркало-псише». Это такое зеркало, где можно взглянуть на себя под разным углом. Слово «псише» родилось от эстетики неогрек по ассоциации с античным образом Психеи –Души. Так в зеркале-псише можно увидеть то одиночество и светлую грусть, то саркастическую иронию над собой и окружающими, то философское размышление, то понимание неизбежности свершившегося.
Почему появилась эта книга? Из-за одной огромной-преогромной ошибки молодости, которую спустя годы очень хотелось бы исправить. Но это уже невозможно. Почему? Как сказал один из героев книги, в стихах-то можно ловчее выразить, когда не знаешь, как сказать главное…
А я сегодня тебе приснилась!
Долго думал: со мной или пиво на вынос
С Вовой и Мишкой…
А тут я с такой огромной книжкой –
Белинский, том третий.
Говорю, что практикум светит.
А у тебя лекции три пары
И препод унылый, усталый…
Вечером в холодной электричке -
Одни во всём мире!
А здесь с твоими в одной квартире.
Общага была нашим домом!
Помнишь, каким огромным
Нам казался наш 405-й,
Там был ковёр полосатый,
Шкаф и поперёк занавеска -
Для счастья хватало места…
А за общажным окном
От снега белым-бело,
Пруд и церквушечка вдалеке
Да белая шапка на Лисьей горе.
И сна прозрачными улицами
Летели над городом юности…
А сегодня я вдруг тебе приснилась!
И такой ослепительно яркий свет!
Что же случилось?
И как это я для тебя приснилась…
КОГДА ТЕБЯ В ЭТОМ МИРЕ НЕТ…
Зеркало-псише
– Девочки, а у меня сестрёнка приезжает!
– Да ну, Женька, у тебя же нет сестры. Или двоюродная?
– Нет, самая что ни на есть родная. Даже близняшка.
– Врёшь ведь?
– Честное пионерское! Нас в роддоме разлучили. Родители думали, что она умерла, очень слабенькой родилась. А она выжила. Её акушерка выходила тайно и на себя оформила, потому что у неё в то время дочка своя умерла. А маме ничего не сказали. Ну, и мне, конечно, тоже неизвестно о сестре было. Акушерка недавно сильно заболела и умирать собралась, а перед смертью решила во всём признаться. Так нас и нашли…
Девчонки плотным заинтересованным колечком столпились вокруг рыжеватой Женьки, вдохновенно рассказывающей о вновь обретённой сестре. Они качали аккуратными головками с бантами и косичками. Кто-то верил, кто-то сомневался. Слава за Женькой была своеобразная – не то, чтобы врунишка, но фантазёрка и сочинительница. Горохом посыпались девчоночьи вопросы:
– А с сестрой познакомишь?
– А она с нами будет учиться?
– А как её звать?
– А какой у неё характер?
– А вы сильно похожи?
Евгения, окольцованная вниманием, восседала королевной в девчоночьем кругу.
– Конечно, мы внешне похожи. Очень. Мы ведь близнецы. Только малоприметной родинкой отличаемся. А по характеру, – Женька задумалась, – молчаливая очень. Нелюдимая. Они же с акушеркой потом в глухой деревне жили, чтобы никто ни о чём не заподозрил, когда она её украла…
Новый виток вдохновения окутал туманом девичий кружок.
– А зовут-то как её?
Женька закатила глаза к потолку, словно ища подсказки свыше:
– Машка зовут её! Как ещё-то? У тётки этой фантазии мало было, вот Машкой и назвала. Но мы, наверно, по-другому будем называть. Марианна или Марго, например. Или хотя бы Марина.
– И она не против будет? Она же, наверно, к имени Машка привыкла?
– Отвыкнет, – во всю заливалась Женька.
– Ну, ладно, – девчонки нехотя согласились с подругой, – приводи Марию, очень хочется с ней познакомиться, посмотреть.
– Придёт обязательно!
… На следующий день девочка, очень похожая на Женьку, зашла в класс. Чем-то она всё-таки отличалась: хмурила бровки, пышную чёлку, как у Женьки, зачёсывала гладко и прятала в хвост, всех сторонилась и молчала, стянув в струнку узкие губы, около левого уха красовалась чуть заметная странная родинка…
Девочки доверчиво обступили её.
– Ты Маша? А Женя где?
– Заболела Женя. Ангиной. Я – Маша, – как-то деревянно изрекла девочка.
– Странно как. А тебя правда акушерка украла? – решилась на вопрос одна из девчушек.
– Да, – еле выдавила Машка, похожая на Женьку. Ещё сильнее сдвинула бровки и для порядка всхлипнула, бурно втянув носом…
Девочки отстали, поняв, что их расспросы неприятны новенькой девочке Машке, которая была очень похожа на Женьку.
– Нина Ивановна, а у нас новенькая! Её Машка зовут! Это Женина сестра! Она нашлась неожиданно! – затараторили девчонки, сообщая вошедшей учительнице важную новость и стараясь опередить друг друга.