Грандиозные битвы народов и стремительные схватки виртуозных бойцов, состязание разумов и столкновение чар. И, конечно, герой, который, даже приобретя небывалую мощь, помнит о близких и, тоскуя о них в разлуке, больше всего хочет вернуться домой. А если для этого придется спасти мир - ну что ж, так тому и быть...
ПРОЛОГ
Солнце тяжко светило в глаза.
«Убрать, что ли, — вязко шевельнулась мысль. — Лень».
И мужчина нехотя отодвинул голову, тяжелую, как валун, в спасительную тень.
Мощная волосатая рука протянулась, цепко ухватила прозрачный кувшин, и в высокий бокал, позвякивая в густом соке, посыпались кубики льда. Напиток сладким, мятно-пряным потоком мазнул по нёбу. Скользнул дальше.
«Хорошо».
По широким плитам груди вязко ползли сквозь густую черную поросль капли воды, накапливаясь в лохматом полотенце, наброшенном на чресла, собирались лужицами, просочившись меж жестких кудряшек на мощных мускулистых ногах тяжелоатлета.
«Бассейн — суррогат. На море хочу. А вот и поеду. Сегодня же. С делами решу. И поеду, — уже живее ворохнулось. — А то дурь какая. Пять километров в бассейне. А до моря… живого моря — час лета».
— Господин!
У входа на огромную белую веранду, нависшую над бездонной пропастью, склонился в поклоне мажордом.
«И не жарко ему?» — привычно удивился, глянув на фигуру борца, туго облитую темным френчем, ворот которого впился в начавшую жиреть шею. В галифе, в сапогах. Какой пень придумал? Да сам же и придумал. Не должно подчиненному быть удобно в присутствии господина.
— Говори, — разрешил.
— Магас просит принять его. — На безукоризненно набриолиненной голове мажордома сыграл солнечный зайчик.
— Хочешь посмотреть мне в глаза? — лениво.
— Не смею, господин, — не нарушая поклона.
— Не глуп. Зови.
Беззвучно пятясь, тот исчез.
Под вал палящего солнца шагнул другой. Такой же высокий. Но тощий. Нет. Перевитый жилами. Алое трико подчеркивает ломкую красоту умелого тела. Склонился в поклоне.
— Садись. Ах, да. Позволяю приблизиться.
Гибко выпрямился. Подошел, сел, не поднимая глаз. Верхнюю губу обрамили жемчужинки пота.
Тяжелыми ноздрями голый втянул аромат страха. «Боится? Или жарко?». Ноздри еще раз дрогнули. Довольно. Боится.
— Позволю себе доложить. У нашей группы все готово. Подготовительные мероприятия проведены в полном объеме. Можем начинать.
— Детали.
— Арфаны получили Камни и начали переброску. Берсы надавили на улаганов. Те приняли серебро.
— Сколько?
— Шестнадцать возов.
— Дай вдвое.
— Да, господин. Позволь продолжить.
Тяжелая голова качнулась. Слегка.
— Их идет двенадцать клунгов.
— Мало.
— Изменим, господин.
— Не менее двадцати.
— Тогда они откроют крепости берсам. Могут не согласиться.
Голый повернул голову. Тяжелым взглядом вмял в кресло.
— Пускай успеют. Не вымрут, если что. В клунгах достаточно девок. Злее будут.
— Еще идут хорвары. Они идут дешевле.
— Сгодятся. Сколько?
— Пятьдесят сотен.
— А как там этот, — щелкнул пальцами, — премьер-резидент?
— Проведена операция по выводу из Столицы. Реализуется стадия нейтрализации и замены.
— Я доволен. Отведай с моего стола.
— Не смею, господин.
— Боишься?
Алый быстро кивнул.
Голый привстал в кресле. Тяжеленная лапа мелькнула над кувшином.
— Теперь пей.
Он любил такие невинные шутки. Не для низших его питье. И горе тому, кто забудет. И смерть. Долгая и страшная. Непростое питье.
Жилистый наполнил бокал. Со страхом поднял к губам. Отпил. Подержал во рту, прислушиваясь к ощущениям. Быстро дернулся кадык. Незаметно облегченно вздохнул. Думал, что незаметно.
— Пей. Пей.
Голый встал. Упало полотенце. Гибко, незаметно поднял. Укрыл чресла. Так, стоя, он был еще огромнее. Фигура атлета.
Подошел к балюстраде, искрящейся на солнце белым камнем. Укрепился локтями. Глянул туда, где далеко внизу, полускрытая облаками, веселым серебром неслась в изломах ущелья блестящая нить реки.
— Подойди, — велел.
Алый подошел.
Великан глянул в лицо. Красиво очерченные губы, тонкий породистый нос.
«Красив, как девка. Но подл. Редкостно подл. И умен».
Сквозь густые ресницы мелькнул… Взгляд?
Узкие, как шрам, губы великана тронула улыбка.
«Нет, не умен. Смел».
Мощные шерстистые лапы змеями ухватили жилистую шею, перекинули тело через перила и замерли, удерживая над бездной.
Алый в ужасе попытался было оторвать страшные руки. Воздуха хотелось. Воздуха. Но глаза, вырываясь из орбит, цапнули бездну под ногами, и руки его, умелые руки убийцы, опустились.