В комнату вошёл мужчина. Сгорбленный, угрюмый. Вечное недовольство не могло не сказаться на лице – всё оно морщинистое. Шёл быстро и твёрдо, ведь время зазря терять нельзя. В кармане огромного пальто лежит чёрная шкатулка, закрытая на врезной цилиндровый замок. Усевшись на крепкий стул, он положил загадочный сундучок на стол, выдвинул из рабочего места ящик с бархатной подстилкой, по краям окружённой невысокими стеночками, постелил её, поставив под неё досочку. Настоящий знаток своего дела, может, и не знаменит, но самый строгий критик, то есть он сам, всегда был доволен итогами. Его рука с большим перстнем схватила шкатулку и с помощью небольшого ключика из того же кармана он договорился с механизмом замка на простое условие. Поворот от ювелира, а от замка сдвиг поворотного кулачка. Крышка открылась, и мастер высыпал материал для работы. Это были сотни маленьких людей размером с шестерёнки часов. Они суетились, громко дышали и волновались. Кто-то пытался сбежать, но стенки были слишком высоки для них. Ювелир закрепил лупу на лбу, поставил линзу так, как ему было удобно, и начал отбор с пинцетом в руке. Он ловко хватал людей за шкирку, отмерял длину ширину конечностей по бороздам на иглах и отбирал одних в чашку с надписью «продажа», а других клал обратно в шкатулку.

Работа шла долго и изнурительно, ювелир скрупулёзно отбирал людей, а когда нужное количество набралось, он даже не думал прекращать работу. Переведя дух, ювелир продолжил дело…

Всё же спустя ещё пять часов последний необходимый обладатель сильной левой руки нашёлся, и пинцетом был аккуратно подцеплен пинцетом. Затем счастливчика поместили в маленькую чашечку с надписью «пар» к другим. Так уже наполнились три сосуда. Дальше нужны самые цепкие. Мастер наклонил дощечку с тряпкой под углом в семьдесят градусов, подставил ладошку, чтоб не вывалились, и потряс. Процентов шестьдесят от общей массы потешно кубарем скатилось вниз, а самые цепкие схватились за ворсинки.

– Сегодня меньше, чем обычно. Допустим. – оценил ювелир, опустив прямоугольный кусок фанеры. Из-за этого ненужные скатились к цепким. Мастер максимально аккуратно отодвинул боком кисти кучку, чтоб не смешались, но некоторых размазал по ворсу, оставив грязные пятна на ткани. Стоящие рядом даже не обратили внимания, разве что повздыхали.

– Фу! Чёрт! – гневался мастер. – Руку испачкал.

Брезгливо отряхнув и протерев о пальто самый любимый из своих многофункциональных инструментов, он продолжил работу. Обычных ссыпал аккуратно обратно в шкатулку, затем опять поднял дощечку и стал всех дёргать. Те первые пять человек, которые так крепко держались, что вырвались с ворсом в руках, пошли в чашку с надписью «управление». И напоследок мастер выбрал самую красивую из девушек, что там была и, открыв крышку, похожую на драгоценный камень на перстне, засунул её туда.

Дело было сделано. Чашки «пар», «молотилка», «управление» он взял с собой, встал со стула и вышел из комнаты, перейдя в другую. Это была кухня. Ювелир направился к кофемашине и высыпал на неё людей. Те уже знали, куда им нужно и быстро заняли места. Когда все приготовления были осуществлены, ювелир просто сел на стул и начал ждать.

Кофе приготовили быстро. В награду мастер из пакетика насыпал горстку вкусного корма для людей на крышку кофемашины. Те с радость его поели. Ювелир отхлебнул глоток горячего кофе и, расплываясь в улыбке, сказал: «Хорошо».

Гаснет свеча в зимнюю ночь.

Воск с начала времён являлся почвой в этом краю. Гладкий, приятного кремового цвета… Но на нём приключилась очередная трагедия. Человек, весь из воска, держал в руках подобного себе. Меньше несущего в два раза. Он засыхал, конечности твердели, каждое движение давались чересчур тяжело, а у них движение – жизнь. Человек плакал и бежал к огню, но до него было далеко. Слишком далеко. Тогда он решил согреть больного отдалёнными, но тёплыми лучами. Однако из земли вылетали капли воска и опускались на землю, закрывая драгоценные лучи. Человек пытался поймать хоть один лучик, чтоб спасти страдающего. Он бежал из стороны в сторону, а круглые подлецы в последний момент закрывали своей громадойнадежду, пока больной усыхал.

Человек долго роптал, пытаясь спасти уже мёртвые, разваливающиеся, твёрдые куски. Секундный траур сменился убедительным слепцом-гневом. Человек направился вперёд, прямо на огонь, что вдали, с одним желанием – потушить пылающего губителя душ. Ведь если виновато не пламя, то что? С ним ярость разделили и другие восковые люди. Некоторые так же, как и человек, потеряли близкого, другие преследовали более абстрактные цели, а последних одолела скука. И вот грозная толпа идет вершить суд над пламенем.

Чем ближе, тем теплее, чем ближе, тем сильнее обжигало, чем ближе, тем скорее плавились тела. Но ярость не умерила своего кровожадного безумства, и человек не менял своего курса, а значит, и толпа тоже не отставала. И вот оно, то самое горнило. Идущие из недр родного воска, четыре столба цвета прогоревшего фитиля, сотканные из толстых канатов, держали древнейшую, по меркам народа, живущего рядом, пирамиду, на вершине которой красовалось пламя, дарующее и жизнь, и смерть. Толпа приблизилась непочтительно близко. Тогда-то и расплавилась она окончательно. Тогда-то и настал решающий момент.

Тогда-то появился гигант из сотни тел, скомканных одной идеей и общей силой воли.

Родился колосс, чьей силе позавидует самый сильный кусок ожившего воска. Головой послужил человек и те, кто с той же страстью желали затушить проклятый фитилёк, руками стали сильнейшие и достойнейшие уважения человека из этого движения, на тело пошли вернейшие, ибо на их вере лишь могли устоять и не уйти те самые, что пошли на ноги. Гигант выбил из-под пирамиды столб и втоптал в расплавленный воск. Алтарь пламени содрогнулся. Затем гигант схватил край пирамиды и опустил до самой почвы. Человек взглянул на злейшего врага, на того, чьё отсутствие убивало, на вора самого драгоценного в жизни – простого шматка воска. Огонь жёг и слепил лицо гиганта, но не так сильно, как гнев. Пламя свернулось и сжалось в сферу. Гигант навалился всей тушей и начал топить огонь в жидком воске. Тот задыхался и плевался раскалённым струями, но сопротивляться судьбе долго не мог. Пламя затухало, и затухало, и затухало, и затухло навсегда. Обожжённый фитиль погрузился вглубь воска и застыл там навсегда.