– А ты чего тут Янку нашу ругаешь?!

Я пытаюсь отмахнуться от брата. Всеми фибрами души стараюсь дистанцироваться от собственных родственничков. Грублю. Хамлю. Но им все нипочем. Непроницаемые. Прилипли словно мухи к липкой ловушке под потолком. Словно не понимают, что я в этой семье лишняя. Подкидыш. Никогда не чувствовала себя ее частью.

– Ваша Янка с сынком бандита спуталась.

Отец выдыхает. Успокоился немного. Проорался. Выпустил пар. Зато брат рядом замирает. Я это напряжение всеми фибрами души чувствую. Он словно в позицию на соревновании встает. К удару готовится.

– Я его уб…

– Даже не думай!

Наши с ним возгласы одновременно по кабинеты разносятся. Смешиваются. Гасят друг друга. А следом град вопросов на меня.

– Что за чел?! Вместе с тобой учится? Он тебя заставил? Признавайся!

Рука на шее сильнее сжимается.

– Отстань, ненормальный!
– шиплю на него.

Из захвата вырваться пытаюсь.

– Пойду Давиду расскажу?

– Даже не думай!!!
– теперь уже я начинаю паниковать, - папа, ну, скажи ты ему!

Давид Сулейманов – самый старший из нас. Суровый наследник огромного бизнеса. Его всегда воспитывали как приемника. И если наш отец и осуществляет какие-то незаконные махинации, о которых я смутно догадываюсь. То знает о них только Давид.

– Зураб! Тормози!
– отец на меня пытливо смотрит, нащупал слабость, зараза, теперь будет ездить. Как я их всех ненавижу!
– Не вмешивай сюда брата. У него, итак, забот хватает. Он скоро станет генеральным директором одной из самых крупных наших фирм. Мы с Яной сами решим этот вопрос. Правда, доча?

Зубы стискиваю и киваю.

– И ты больше не будешь путаться с этим проходимцем.

– Он не проходимец!

– Отвечай!

– Хорошо. Не буду. Но мы в одном колледже учимся. Все равно будем встречаться.

Все еще пытаюсь найти лазейки. Можно просто наврать отцу. Просто в следующий раз мы с Ильей будем более осторожны. Просто в следующий раз больше не попадемся. Просто…

От мыслей о нем как обычно голову ведет. Руки его на своих бедрах вспоминаю. Поцелуи жалящие. Больше на укусы похожие. Он всегда меня не ласкает, а словно боль причинить пытается. Но с ним эта такая сладкая боль, что никакой нежности больше не надо.

Опять из реальности выпадаю. Поэтому слова отца врасплох застают.

– Телефон свой отдай. И на неделю ты под домашним арестом. Посидишь, подумаешь. И чтоб ни шагу из дома. Мои ребята проследят.

– Папа, ты обещал, что не будешь приставлять ко мне своих бугаев. Я их хмурые рожи терпеть не могу!

– Нормальные у них рожи. Они к тебе не в подружки идут. Телефон сдай и марш в свою комнату. А ты, - на брата указывает, - быстро на тренировку! А то опоздаешь.

– Так еще полчаса. Я с Яной хочу побыть.

Хнычет братишка и опять обниматься лезет. Бесит дико. Я ему что мягкая игрушка. Или подушка антистресс.

– Слишком много себе позволять стали!
– отец снова заводится, - плохо вас мать воспитывает.

– Она мне не мать, - бурчу по привычке и чувствую, как брат рядом опять напрягается.

Подумаешь! Обидчивый какой. Нечего на правду обижаться. Прочь его от себя отпихиваю.

– Вали уже на свою тренировку!

Подхожу и телефон на стол бросаю.

– Давай! Разбей еще!
– ворчит отец.

– Ничего. Новый купишь.

– Ишь, богачка. Сама еще ни копейки не заработала.

– Так ты на работу не отпускаешь, - пикирую.

– Иди уже!

Рукой на дверь машет. Как обычно от всех моих просьб отмахивается. Меня в этом доме никто в серьез не воспринимает. Здесь все вокруг хозяйки пляшут и ее замечательных сынков. Кровь от крови. А я приблудная.

Наверное, поэтому на Илью повелась. Ведь для него я принцесса. Единственная. Неповторимая. Когда он на меня смотрит, в его глазах целая вселенная загорается. Ну, как тут устоять.

В комнату прохожу. Дверь на защелку и в кровать плюхаюсь. Кто-то стучит. Но я не отпираю. Ни мачеху, ни братьев видеть не хочу. Достали все. Сил нет.

Томик замызганный открываю. До дыр зачитанный. Особенно эту сцену на балконе обожаю. А вот конец нет. Неужели нельзя было написать хэппи энд. Что ему жалко, что ли было?

Лежу так до самых сумерек. Окно приоткрыто и в него влагой вечерней тянуть начинает. По ногам мурашки. Нужно встать и хотя бы в пижаму переодеться. А еще лучше в душ сходить, но я замираю. Прислушиваюсь.

Понимаю, что скорее всего воображение надо мной так шутит. Потому что быть такого не может. Потому что наш дом – неприступная крепость. Охранники и камеры на каждом углу, словно здесь где-то сейф с золотом-бриллиантами спрятан. Или что еще покруче. Любому постороннему сюда вход заказан. Если он, конечно, не хочет себе пулю в лоб. Ну, или в отделении полиции оказаться, если повезет.