— Не слишком жестоко? — спросил Джейк, зовя Тину, уже готовую сделать гоблину перевязку, чтобы тот не потерял много крови.

— Он убивал нас… Нет, не думаю, — сказал Мирак. Ему привычно было причинять боль путникам в лесу, но сейчас… Даже находя множество оправданий для себя, он не мог отделаться от мысли о своей жестокости.

— Это благородно — не убить его после такого! — торжествующе подытожил Мирон.

Это мнение разделял лишь он один. Но все же план Лиона сработал… А раз все с этим планом согласились, то жалеть Цинбора было поздно. Особенно с учетом того, что он сам никогда никого не жалел.

Как только призраки вместе с Цинбором исчезли, Лаки сменил позу ожидания смерти от гоблина на спокойную, вернув меч в ножны, так и не запачкав его. Он бросил ухмыляющийся взгляд на Лиона, и тот, довольный исполнением плана, удовлетворенно кивнул. Переглянувшись, они одновременно посмотрели на Курло, погрузившегося в еще больший ужас.

— Ты тоже хочешь что-то выкинуть? — спросил Лаки, указывая на него пальцем.

Принц Черной чешуи посмотрел в последний раз на отца в надежде на его помощь, но Лорбо даже не повернулся в его сторону.

— Отец, что происходит? — лишь успел спросить он, как вождь тут же махнул рукой стражникам, приказывая увести его.

Спотыкаясь, пытаясь невольно противостоять давлению стражей, которые только что были его собственными охранниками, Курло покинул шатер. Лорбо вытер рукой глаз, смахивая со щеки то ли слезу, то ли жир, и, прокашлявшись, сказал:

— Я пытаюсь действовать так, как действует благоразумный вождь. Мне и правда не нужна война. Моя деревня, — гоблин обвел рукой пространство вокруг себя, как бы очерчивая границы поселения, — развивается без сражений и завоеваний. Я понимаю, насколько поступок моего сына необдуман, глуп и отвратителен, но все же… Я буду благодарен, если он останется в живых. Мне даже нечего вам предложить-то взамен. Могу лишь просить вас об этом.

Лаки слушал его нахмурившсь. Он понимал Лорбо как справедливого вождя и отца, переживающего за сына. Но грехи Курло велики. Так же, как и грехи Цинбора. Лаки и сам не знал, какой исход предпочел бы для них двоих. В любом случае последнее слово было за Люмриком. Именно он и должен решать судьбу брата.

— Даю вам слово, — прервал раздумья Лаки Лион, — что поговорю с Люмрик’баром. И даже буду настаивать на сохранении жизни вашему сыну. Но я не могу гарантировать вам…

— Лион! — перебил Лаки.

Маг и вождь повернулись к мечнику, а тот неосознанно схватился за рукоять меча. Заметив это, Лион разозлился на товарища. «Идиот! Что он творит?» — подумал маг.

— Лаки, выйди, пожалуйста… — сказал он сдержанно, пытаясь сгладить ситуацию. Мечник задвинул едва виднеющееся из ножен лезвие меча обратно и, стуча каблуками, вышел из шатра.

Спокойно выдохнув, Лион вновь посмотрел на вождя. Тот улыбался, плавно переводя глаза с двери на мага.

— Хороший парень. Но чрезмерно справедливый и буйный, — вынес вердикт Лорбо все в той же своей спокойной манере.

— Да… Новичок, еще не все достаточно хорошо понимает, — объяснил Лион вождю, почесав затылок деревянной рукой в кожаной перчатке.

— Или напротив: понимает все куда лучше нас! — произнес гоблин и усмехнулся. Маг непонимающе посмотрел на него, и вождь продолжил: — Ты же знаешь такую фразу: «Устами младенца глаголет истина». Может быть, он пока неопытен, неграмотен, но чувство справедливости, свойственное ребенку, в нем все еще сидит. Надеюсь, оно так никуда и не уйдет. Ему только нужно не растерять свою силу. Так, как это сделал, например, ты.

Конец фразы гоблина заставил мага вздрогнуть.

— Ни в коем случае не хочу тебя специально задеть. Я запоминаю все, что мне рассказывают прохожие игроки и местные гоблины. Человек с деревянной рукой, который собрал в своей группе самых одаренных элиток локации… Ведь так? Этот парень, призраки, оборотень. Да… Ты и свой потенциал не раскрыл до конца. Да-да, уверяю тебя! — говорил Лорбо, все больше загораясь собственными словами. — Но я знаю про тебя и темную часть истории. Про данж…

Лион вновь вздрогнул, еще сильнее. Быстро поклонившись, он с уже изрядно вспотевшим лицом поспешил к выходу.

— Не бросай больше товарищей, Лион, — впервые с очень серьезным лицом проговорил Лорбо, заставив мага остановиться.

Лион тихо проговорил в ответ — Никогда больше, — и покинул шатер.

В большой телеге, запряженной четырьмя огромными черными саламандрами, уже расположились клетки с курицами и петухами, которые уже давно должны были принадлежать лесникам. Там же, на дне телеги между клеток, с руками, обработанными местными лекарями и обмотанными окровавленными бинтами, лежал Цинбор. Правая рука осталась без кисти, левая была потеряна ниже локтя. В сознание он так и не пришел, потеряв его при почти одновременной потере обеих рук. Лишь изредка в тяжелом бреду он бормотал, хотел вскочить, в бессознательном состоянии пытаясь что-то говорить и кричать. Рядом, склонив над зеленым лицом гоблина голову с растрепанными волосами, сидел Лион. Он смотрел в закатившиеся полуоткрытые глаза бывшего соратника и не мог понять: почему же именно так? Зачем он предал семью и клан? Сидящий возле него Мирак сверлил взглядом брата, расположившегося напротив. Он не мог поднять шум при всех так, чтобы Мирона, а может и его самого, не осудили товарищи. Однако и оставить Эрика под контролем брата не мог. Мирон отводил глаза, смотрел по сторонам и вновь поглядывал на злого брата. Он чувствовал, что брат обвинял его в чем-то. Но так до конца и не понимал, в чем.