Я же наслаждаюсь чаем, рассматривая платье, разложенное напротив.

Это платье отшивалось для званого вечера, а не для бала. Здесь нет такого обилия камней, как на бальных нарядах, но тёмно-серые нити парчового шёлка переплетаются с серебряными, создавая причудливый узор, который мерцает при каждом движении ткани. Если убрать боковые накладки, то юбка будет выглядеть легче, элегантнее, но всё равно что-то не то.

— Малия, а можно ли красить моавин?

— Да, госпожа.

— А что для этого нужно?

— Особый пигмент, госпожа, алхимический порошок тари, горячая вода и ванна или бочка.

— И сложно ли добыть этот пигмент и порошок?

— Так порошок-то у каждого в хозяйстве есть. А вот пигмент… если простой, то можно заказать в швейной мастерской. Если цвет редкий или яркий, то только у торговцев заморскими товарами или в алхимических лавках. Но нужного цвета может и не быть.

— Мне нужен чёрный.

— Чёрный, госпожа? — удивляется, но тут же спохватывается и радует меня новостью: — Тогда и не нужно заказывать, он у нас здесь имеется.

— Замечательно! Сколько времени понадобится на окрашивание?

— Примерно час. Потом ещё сушить и отглаживать.

Допив чай, встаю и прошу Малию помочь мне примерить платье. Как и все другие, оно ожидаемо висит на мне.

— Нужно будет подшить по фигуре. Успеем?

— Времени бы побольше, но постараюсь сделать, всё, что в моих силах, да девочек ещё попрошу помочь. Думаю, к завтрашнему дню и справимся. Позвольте прямо на вас подколоть и замерить, — начинает суетиться вокруг.

— Спасибо, Малия! Сделай, как сможешь, я понимаю, что один день — это слишком мало. Кстати, из большого отпоротого волана сделаем небольшую баску и пришьём к поясу. Вот смотри: нужно будет свернуть ткань пополам и стачать оба края для пышности: спереди баска будет короче, сзади удлинённая.

— Поняла, госпожа. Приподнимите немного руку, пожалуйста. Да, вот так…

Вопросами гардероба занимаемся до самого вечера. Что-то отпарываем, что-то подшиваем. Точнее, Малия это делает, а я хожу между платьев и пытаюсь понять, как так вышло, что в моём гардеробе мне же ничего не нравится. Словно и не я вовсе его для себя выбирала.

Занавеску решаем не трогать. Малия радует сообщением, что в сундуках на чердаке хранятся ещё отрезы моавина. Вот и прекрасно, “герцогиня попросила отрез ткани” звучит куда лучше, чем “герцогиня утащила занавеску”.

Чёрный пигмент сначала пробуем на небольших полосках моавина, а добившись нужного оттенка, воссоздаём концентрацию пигмента в бочке для окрашивания. За тканью в прачечной оставляем следить дородную крупную служанку. Она же вывешивает ткань сушиться на хозяйственном дворе и через три часа приносит нам уже в отглаженном виде.

За суетой я даже немного успокаиваюсь. Пусть другие выделяются, а мне бы тихонько в сторонке отсидеться. Дио Хэмис сказал, что в прошлом так частенько и бывало, во всяком случае, он слышал, как я жаловалась матушке, что почти весь был просидела в одиночестве на разных диванчиках. Такая перспектива меня очень радует.

Ровно в пять приносят обед. На пороге появляется та же горничная с бегающими глазками. Она то и дело поглядывает в сторону спальни, пока сервирует столик у окна. А встречаясь взглядом с Малией немного меняется в лице. Взгляд из услужливого-заискивающего становится надменным и даже презрительным. Всего несколько мгновений, но я успеваю заметить это.

— Как её имя? — спрашиваю, Малию, когда женщина уходит.

— Горничной? Харитой звать.

— Что между вами не так?

— Да что вы госпожа, всё нормально, — но взгляд отводит, слегка краснея.

— Ладно, не хочешь говорить, настаивать не стану…

— Ох, госпожа, да и впрямь ничего особенного, — ещё больше краснеет, но решает не таиться: — Харита ревнует меня к нашему кучеру. А я и повода не давала.

— На пустом месте ревнует?

— Ну он, то подмигивает, то улыбается мне. Да разве ж это повод на мне отыгрываться?

— Как отыгрываться?

— Ох… — понимает, что сказала лишнего, — ну всякое… по мелочи, то придирается, то неправду обо мне говорит, а то и…

— Что?

— Ой, да ерунда…

— Ежели ерунда, то чего так раскраснелась и глаза прячешь?

— Только не сердитесь… к вам идти никто не хотел в личные горничные. Так и я не хотела, но из-за Хариты меня к вам отправили прислуживать… в наказание. А я и не виновата была вовсе.

— Ну и как? Страдаешь? — мне становится откровенно весело.